Бонар вздохнул и встал, чтобы выбросить обертку от «сникерса» в мусорное ведро.

– Хочешь сказать, что мы должны расследовать тройное убийство, даже не установив личность жертв?

Холлоран вернулся к складыванию гармошкой листа бумаги.

– Бонар, как ты думаешь, сколько автоматов можно найти в наших краях, если поискать?

– Думаю, на один-два больше, чем в форте Брэгг.

– А у кого? Кто их использует?

Бонар задумался.

– Ну, в ноябре прошлого года мы задержали Карла Вильденауэра за то, что он лупил из автомата по уткам.

– Помимо Карла.

– В Грин-Бэй на прошлой неделе, во время кокаинового рейда, взяли пару АК-47.

Холлоран черкнул в записной книжке.

– Хорошо. Торговцы наркотиками.

Бонар состроил недоверчивую гримасу:

– Ну бывает тут у нас, в округе Кингсфорд, что подростки выращивают траву где-нибудь в дальнем углу родительского кукурузного поля, но я сильно сомневаюсь, что они держат на довольствии расстрельную команду. Настоящие, серьезные драгдилеры работают в городах.

– Может, это как раз городское дело. Может, они у нас только тела утопили, и ничего больше. Не в первый раз такое случается. А что, если мы разошлем фотографии жертв в подразделения по борьбе с наркотиками по всему штату, даже в Чикаго можем отправить – возможно, кто-нибудь их узнает?

– Отличная мысль.

– Спасибо. Теперь скажи, для кого еще характерно использование автоматического оружия – вообще?

Бонар закатил глаза к потолку и начал перечислять:

– Военные, организованная преступность, идиоты из Национальной гвардии, коллекционеры – а у нас тут, в молочном штате, и тех, и других, и третьих, и четвертых хватает.

– Такой же список получился и у меня, и я подумал, что раз наши три трупа принадлежали к одной из этих четырех категорий, Милуоки может помочь нам с опознанием.

– ФБР?

– И может, еще БАТО[2]– могу спорить, и у того и у другого бюро есть базы данных только для внутреннего пользования.

– Я гляжу, остаток недели ты решил посвятить прыжкам через горящие обручи.

– Да нет. Я надеялся, что мы сможем чуть-чуть подмазать колесо. Что там насчет твоего приятеля, с которым ты играешь в покер? Ты вроде говорил, что у него сын работает в Бюро?

Бонар прищелкнул языком:

– Уже нет. У паренька возникли проблемы с нервами, и ему пришлось уволиться. По-моему, он сейчас работает управляющим на «Дэйри куин»[3]в Фонд-дю-Лак.

– Не повезло человеку.

– Да все не так плохо. Когда будем поблизости, можем заехать к нему – поедим бесплатного мороженого.

– Было бы неплохо. А сейчас давай-ка отошлем фотографии и отпечатки пальцев в Милуоки, в ФБР – по крайней мере, хоть совесть чиста будет.

– Ну да, мы можем, конечно, начать в стену лбом биться. Или ты просто можешь позвонить Шарон в Миннеаполис и попросить ее об услуге.

Холлоран притворился, что ничего не слышал, и зашуршал бумагами на столе.

– Как зовут начальника отделения ФБР в Милуоки? Барт?..

– Экман.

– Точно. Не хочешь собрать пакет документов для отправки, пока я настрочу ему письмо?

Бонар склонил голову набок.

– У тебя есть прямая линия связи с ФБР, и ты не воспользуешься ею только потому…

Холлоран с сосредоточенным видом шуршал бумагами, а найдя наконец пустой бланк для факса, стал заполнять его с видом хирурга, проводящего сложнейшую операцию. Он не обращал на Бонара ровно никакого внимания, пока тот не встал и не навис над столом Холлорана, как глумливый рекламный дирижабль фирмы «Гудиир».

– Позвони ей, Майк. Строго по делу.

Холлоран тихо-тихо положил ручку на стол.

– Даже не подбирайся ко мне с этим, Бонар, – ни в лоб, ни в обход. Мы с Шарон больше не разговариваем, и ты об этом знаешь.

– Да, я об этом знаю. И если уж мы об этом заговорили, то я считаю, что это чертовски глупо.

– А я нет.

– Но тебе же придется с ней когда-нибудь поговорить. Официально она все еще помощник шерифа округа Кингсфорд.

– Только до понедельника.

– Что?!

– В понедельник кончается ее отпуск. Если она утром не появится на перекличке, то будет уволена.

От такой новости Бонар отступил на шаг, медленно опустился в кресло и поглядел на старого друга через стол.

– А она об этом знает?

Холлоран коротко кивнул:

– Официальное уведомление было отослано месяц назад. С печатью. Она его получила.

– Ты послал ей письмо с сообщением о возможном увольнении? Письмо?

– Письменное уведомление. За тридцать дней до конца оговоренного отпуска. Это закон.

– Телефонный звонок был бы уместнее.

Холлоран отложил ручку и посмотрел Бонару в глаза:

– Я поступил так, как счел нужным. У меня под началом полицейский участок, и дыра в расписании, которую я заделывал месяцами, с тех самых пор, как Шарон ушла в так называемый «временный отпуск». У меня в кабинете есть телефон, который обязательно звонит, если мой помощник вдруг соблаговолит набрать номер. Шарон перестала звонить мне давным-давно, и я устал беседовать с ее автоответчиком. Будешь продолжать утюжить меня насчет Шарон или послушаешь, какие еще у меня есть соображения по поводу того, как опознать наших трех утопленников?

Бонар откинулся на спинку кресла и сложил руки на той впадине, которую он по-прежнему считал грудью.

– Я бы еще поутюжил тебя насчет Шарон, но, если тебе от этого и правда будет лучше, давай послушаем твои соображения.

Уже третий год подряд полицейское управление Миннеаполиса организовывало ярмарку для программы «Проблемы молодежи», и по всему было видно, что в нынешнем году все пройдет лучше, чем в предыдущие два. Было уже четыре часа, но в парке по-прежнему ступить было негде из-за толпы родителей с детьми. Свободные от дежурства полицейские либо заведовали аттракционами и лотками с сувенирами и сластями, либо, если у них были свои дети, просто гуляли с ними и наслаждались праздником.

Детектив Лео Магоцци только что освободился после добровольной смены в палатке с хот-догами и теперь собирался хорошенько повеселиться. Он купил три билета на «Сливной чан» у новичка из отдела по борьбе с мошенничеством, из вежливости посмеялся, когда тот не слишком остроумно назвал аттракцион «Пивным чаном», и встал в очередь, где под ярким августовским солнцем уже жарилось человек двадцать, и среди них – шеф Малкерсон. Высокий, светловолосый, с льдистыми синими глазами, шеф был похож на скандинава, и легкая летняя одежда смотрелась на нем как-то не к месту. Магоцци первый раз в жизни видел этого болезненно щепетильного в отношении внешнего вида человека не в дорогом костюме, и это его даже немного нервировало. Даже сам шеф, казалось, еще толком не освоился с легкой рубашкой и широкими брюками и то и дело теребил не защищенный галстуком ворот – будто искал и не мог найти отсутствующую часть тела.