В коттедже было четыре просторные и довольно уютные комнаты,которые можно было по желанию превратить в два отдельных помещения, закрывсоединительную широкую дверь.

В большой передней комнате стояли две аккуратно застланныекровати; в ней было достаточно места, чтобы она могла служить также и гостиной.Меблировка была не хуже, чем в первоклассном отеле. Вокруг небольшого стильногописьменного стола полукругом стояли три стула.

Пепельницы, а точнее все, что можно было использовать вкачестве пепельниц, было заполнено окурками. На табурете стояло пять стаканов,а в корзине для бумаг возле письменного стола виднелись бутылки из-под ликера исодовой. Помещение пропахло табаком и спиртным.

Кэрол пробормотала:

– Боюсь, что они уехали. Давайте-ка проверим, не осталось лиздесь багажа.

Они обошли все комнаты.

Багажа не было. В ванной висели грязные полотенца. На однойиз полочек лежали безопасная бритва и помазок. Кэрол посмотрела и воскликнула:

– Да это же папина бритва!

– Возможно, он возвратится? – предположил Мейсон.

– Его чемодана нет. А бритву и помазок он просто забыл,такое с ним часто случается.

– Так что вы не думаете, что он вернется?

– Нет. Этот коттедж выполнил свою роль, ради которой егоарендовали.

– Какую?

– Политическое совещание. Несколько заправил из Сакраменто.Я не могу вам сказать, кто на нем присутствовал, и даже не осмелюсь намекнуть,о чем они договаривались. Это политический динамит, нечто настолькограндиозное, что преждевременное обнародование их планов погубило быполитическую карьеру участников совещания.

– Ол райт, – пожал плечами Мейсон, – это ваша забота. Что вытеперь намерены предпринять?

– Ничего. Просто заберу папины бритвенные принадлежности.Больше нам нечего здесь делать.

Мейсон молчал.

Кэрол взяла в руки помазок и задумчиво посмотрела набезопасную бритву на стеклянной полочке.

– Он ее даже не вымыл! – пробормотала она. Затем повернуласьк Мейсону: – Как вы считаете, мне следует их вымыть и вытереть?

– Все зависит…

– От чего?

– От того, считаете ли вы важным установить тот факт, чтоваш отец здесь находился.

– Он ни за что в этом не сознается!

– Почему?

– Я же объясняла: это было бы политическим самоубийством.

– Но ведь это не повредило бы карьере вашего отца, не такли?

– Что именно?

– Факт, что он здесь находился.

– Нет, папе не повредит. Я говорю об остальных.

– Ну а если ваш отец не будет упоминать их имена?

– Ну и что от этого изменится?

– В том случае, если вашему отцу придется давать показания,где он находился вчера вечером, эта бритва могла бы стать косвеннымдоказательством. Микроскопическое исследование волос, понимаете?

У Кэрол посветлело лицо, она поняла значение сказанныхМейсоном слов.

– Вы правы! – воскликнула она. – Вы сто раз правы!

– Вы могли бы зайти в офис управляющей, – продолжал Мейсон,– объяснить ей, что желаете сохранить за собой этот коттедж на неделю,заплатить наличными и договориться, что все здесь останется нетронутым. Чтобыникому не разрешали сюда входить, даже уборщице.

– Это мысль. Пойдемте!

Мейсон добавил:

– Мы должны запереть входную дверь. Ключа нигде не видно?

Они обыскали все помещение, но ключа так нигде и не нашли.Дверь номера тринадцать была заперта, ключ торчал снаружи, но к номеручетырнадцать ключа не было.

– Очевидно, ключ забрали с собой, – пробормотал Мейсон. –Как вы думаете, где в настоящее время может быть ваш отец?

Кэрол в панике посмотрела на адвоката:

– Поехал назад на яхту. Полиция будет ждать его там длядопроса, и он скажет какую-нибудь ужасную глупость в отношении того, где оннаходился. Все, что угодно, лишь бы не признаться, что был здесь.

– Давайте договоримся со здешней администрацией и сразу жепоедем в Лос-Анджелес, попытаемся разыскать вашего отца, – сказал Мейсон.

Он придержал входную дверь, пропуская вперед Кэрол Бербенк,не без удовольствия взглянул на ее стройные ножки, когда налетевший ветервысоко задрал ее широкую юбку. Пока она боролась с юбкой, адвокат ухитрилсязахлопнуть дверь – западный ветер с океана был очень сильным.

– Поговорите с управляющей сами, – попросила Кэрол ивнезапно добавила: – Вот тут немного денег на текущие расходы.

Она сунула ему в руку пачку двадцатипятидолларовых купюр,перетянутую прорезиненной бумажной лентой со штампом лос-анджелесского банка и указаниемтого, что в пачке находится пятьсот долларов.

Мейсон заметил:

– Так много не потребуется.

– Держите у себя. Будут и другие расходы. Учитывайте всетраты, потом разберемся.

Мейсон сунул деньги в боковой карман пиджака, вошел вкоттедж с надписью «Офис» и молча остановился у конторки в ожидании, когдапоявится особа, действующая в качестве управляющего.

Ее улыбка была запрограммирована.

– Нашли нужных вам людей? – осведомилась она.

Мейсон ей доверительно сообщил:

– Своеобразная и довольно сложная ситуация.

Улыбка моментально исчезла с лица женщины, глаза у нее сталихолодными и неприветливыми. Она оценивающе переводила взгляд с Мейсона нанарядную особу, стоящую рядом с ним.

– Да? – спросила она ледяным тоном. – В каком плане?

– Мы разыскивали отца этой молодой особы, – пояснил Мейсон.– Он должен был встретиться с нами в коттедже номер четырнадцать, но мыопоздали, и я боюсь, что он поехал нам навстречу в надежде перехватить подороге. Нам придется теперь разыскивать его, и мы боимся разминуться.

Женщина по-прежнему смотрела холодно и недовольно. Онамолчала, ожидая продолжения.

– Таким образом, – продолжал Мейсон, – у нас естьединственный выход: договориться, чтобы вы никому не сдавали этот коттедж.

– За коттедж уплачено до двенадцати часов завтрашнего дня, –сказала управляющая.

– В вашем журнале указаны фамилии людей, остановившихся вэтом коттедже? – спросил Мейсон.