Остаток ланча я просиживаю в туалете. И до боли скучаю по дому. Голова гудит, живот крутит, все кажется ужасно неправильным. Я никогда не просила посылать меня сюда. У меня была своя жизнь… Я бы предпочла, чтобы родители предоставили мне выбор: где бы я хотела учиться последний год – в Атланте или в Париже?

Кто знает? Возможно, я бы выбрала Париж.

О чем мои родители никогда не задумывались, так это о том, что я хочу иметь право выбора.

Callipygian. Имеющий идеальные ягодицы. Мило, Бридж.

Моя лучшая подруга просто словесный маньяк. Одно из ее самых ценных приобретений – Оксфордский словарь английского языка, который она купила два года назад практически за бесценок на распродаже бэушных вещей. Этот словарь включает двадцать томов, в которых не только даются определения, но и описывается происхождение каждого слова. Бридж постоянно бравирует умными словечками, ей нравится наблюдать за тем, как люди пытаются выкрутиться, делая вид, будто все понимают. Но я уже давно перестала играть в эти игры. Хотя подружка все равно каждый раз пытается меня поддеть.

Итак, Бридж коллекционирует слова и, по-видимому, события моей жизни.

Поверить не могу, что мама наняла ее Шону в няньки. Конечно, раньше мы присматривали за Шоном вместе, так что это неплохой выбор, и все же… Странно, что она там одна, без меня. Разговаривает с моей мамой, в то время как я застряла здесь, на другом конце света.

В следующий раз Бридж расскажет мне о том, что устроилась на вторую работу, в кинотеатр.

Кстати говоря, Тоф за два дня так и не прислал мне ни одного письма. Не то чтобы я ждала, что он будет писать мне каждый день или хотя бы каждую неделю, но между нами определенно что-то было. Я имею в виду, мы целовались. Неужели это чувство, чем бы оно ни было, закончилось теперь, когда я здесь, во Франции?

Настоящее имя Тофа – Кристофер, но он терпеть не может, когда его называют Крисом, поэтому откликается на Тофа. У него нереально зеленые глаза и обалденные бакенбарды. Мы оба левши, оба любим сырные начос, которые обычно продают на стойках у входа в магазин, и ненавидим Кьюбу Гудинга-младшего. Я втрескалась в Тофа в первый же день, когда он засунул голову под сосок автомата с мороженым и стал жадно трескать его прямо оттуда, просто чтобы меня рассмешить. До конца дня Тоф проходил с голубым ртом. Не каждый решится выставить на всеобщее обозрение синие зубы. Но поверьте мне, Тоф может.

Я проверяю «входящие письма» – просто на всякий случай, – ничего нового. Несколько часов я сижу перед экраном компьютера в ожидании, пока Бридж вернется из школы. Я рада, что она мне написала. Мне почему-то хотелось, чтобы она написала первой. Возможно, для того, чтобы подруга решила, будто я так счастлива и занята, что у меня совершенно нет времени на болтовню. На самом деле мне грустно и очень одиноко.

И хочется есть. В мини-холодильнике пусто.

Я ходила в столовую на обед, но опять не стала становиться в очередь, решив наесться хлебом. Возможно, утром Сент-Клэр снова закажет мне завтрак. Или Мередит. Уверена, она не откажется помочь.

Я отвечаю Бридж, рассказываю о моих новых знакомых, умопомрачительной столовке с едой, как в ресторане, и гигантском Пантеоне. А потом, вопреки собственному желанию, пишу про Сент-Клэра, упоминая, как на физике он перегнулся через Мередит, чтобы одолжить у меня ручку как раз в тот момент, когда профессор Уэйкфилд определял, кто с кем будет делать лабораторки. Учитель подумал, что мы сидим рядом, и теперь мы с Сент-Клэром партнеры по лабораторным на ВЕСЬ ГОД.

Это лучшее, что случилось со мной за день.

Еще я рассказываю Бридж о таинственном уроке под названием «Жизненные навыки», La Vie, о котором мы гадали все лето. (Я: «Спорим, там будут обсуждать Большой взрыв и смысл жизни». Бридж: «Дурочка, вас, наверное, будут учить дыхательной гимнастике и способам сжигания калорий».) Но сегодня мы просто тихо сидели и делали домашку.

Какая жалость.

Урок я провела за чтением первой заданной по английскому книги. И вау! Вдруг осознала, что действительно нахожусь во Франции. Потому что в книге «Как вода для шоколада» описывается секс. МНОГО секса. Женщина настолько вожделеет мужчину, что в доме начинается пожар, а потом солдат сажает ее обнаженную на коня, и в конце концов они уносятся вдаль, занимаясь «этим» прямо на скаку. В Библейском поясе[17] никто не позволил бы такое читать. Самое развратное, что мы читали, – это «Алая буква» Натаниэля Готорна.

Я обязательно должна рассказать Бридж об этой книге.

Письмо я заканчиваю почти в полночь, но в коридоре до сих пор шумно. Свободу старшеклассников никто не ограничивает, поскольку предполагается, что мы достаточно взрослые и умеем ею распоряжаться. В себе-то я уверена, но вот в одноклассниках не очень. У моего соседа напротив возле двери высится целая пирамида пивных бутылок – в Париже шестнадцатилетним разрешается пить вино и пиво. А вот крепкие напитки только после восемнадцати.

Конечно, я прекрасно вижу, что творится вокруг.

Интересно, когда мама подписывалась на все это, она осознавала, что я могу здесь пить на законных основаниях? Когда об этом упомянули на семинарах по жизненным навыкам, мама была сильно удивлена и вечером за ужином прочитала мне длинную лекцию об ответственности. Но я не собираюсь напиваться. Мне всегда казалось, что пиво воняет как моча.