Утром Антония собралась в дорогу. Она надеялась, что ее наряд — коричневые брюки-стрейч, блузка такого же цвета и шарф, призванный защитить волосы от пыли, — вполне соответствует ситуации. Спустившись в холл, девушка попросила принести ей чашку кофе, поскольку у нее не осталось времени позавтракать в ее любимом кафе за углом.

Вернувшись на балкон, Антония принялась ждать, внимательно следя за проезжающими машинами. Поэтому, когда автомобиль Толбота притормозил у дверей гостиницы, она быстро подхватила сумку с альбомом и коробкой карандашей и поспешила вниз по лестнице, чуть не сбив по пути подметающую пол горничную.

Толбот стоял у машины и, заметив Антонию, смерил ее безразличным взглядом.

— Buon giorno! — поприветствовала она его.

— Buon giorno! — проворчал он, по-прежнему не сводя с нее глаз.

— Что-то не так? — Антонию пристальный взгляд Толбота привел в замешательство. — Я как-то не так оделась?

Археолог вышел из оцепенения, если состояние, в котором он пребывал, можно охарактеризовать таким образом, и поспешно ответил:

— Нет, все отлично.

Он открыл для Антонии заднюю дверцу, и она увидела, что место рядом с водителем занимает Стефано. Итальянец обернулся и одарил ее ослепительной улыбкой.

— Вы позавтракали? — спросил он.

— Выпила кофе, — улыбнулась в ответ девушка.

— Мы перекусим по дороге, — подал голос Толбот.

Через несколько минут Стефано выскочил у маленькой закусочной и вернулся с корзинкой еды, несколькими бутылками вина, кофе и горячим молоком. Он поставил корзину рядом с Антонией, и компания двинулась дальше.

— Антония, там, рядом с вами на сиденье, лежат несколько снимков, — обратился к ней археолог. — Изучите их. Они могут оказаться полезными, когда мы приедем на место.

Девушка достала фотографии и пришла в восторг от мягких, похожих на складки гигантской королевской мантии очертаний холмов и лежащих между ними долин — этого нарисованного самой природой узора, который все еще четко просматривался, несмотря на то, что эти земли столетиями распахивались и возделывались человеком.

На каждой фотографии были отмечены стороны света и проставлено время, когда она сделана. В основном это происходило в предрассветные часы и на закате, когда в лучах восходящего или клонящегося к земле светила явственно вырисовывались гребни холмов.

В пачке было еще много снимков участка, сделанных с разных точек, так что в результате получилась круговая панорама.

— Это «кошачий взгляд», — пояснил Толбот, посматривающий на нее в зеркало заднего вида.

— «Кошачий взгляд»? — переспросила Антония.

— Да. Если вы смотрите на узорчатый ковер с высоты своего роста, то видите и рисунок, и цвета, в которых он выполнен. А теперь представьте, что вы кошка, смотрящая на тот же самый ковер. Все, что вы увидите, — размытое пятно.

— А-а, я поняла. Это когда вам нужно подняться на Эйфелеву башню, чтобы полюбоваться на раскинувшиеся внизу сады.

— В этом смысле авиация весьма полезна нам, археологам. Мы не тратим времени на бесперспективные поиски.

Антония заметила некоторые изменения, произошедшие на участке со времени ее первого визита. На краю площадки виднелся брезентовый навес, закрепленный на четырех крепких столбах.

— В перерывах между работой, — пояснил Толбот, — у вас будет возможность спокойно отдохнуть.

— Благодарю вас. Думаю, немного побыть в тени очень приятно.

— Идите со Стефано, как только он будет готов, Антония. Он сделает фотографии и покажет вам, что необходимо зарисовать. Но придется работать быстро, иначе освещение изменится.

Стефано, однако, был полон решимости разделаться со вторым завтраком, прежде чем приступить к работе.

— Это займет всего пару минут, — заявил он, — и вам, синьорина, тоже лучше поесть.

— Вы, двое, давайте побыстрее, — рявкнул Толбот. — Я вас сюда в такую рань привез не для того, чтобы вы устраивали пикник.

Он быстрым шагом направился в дальний угол поделенной на участки площадки, где толпились рабочие, готовясь взяться за дело.

— По-моему, он еще не проснулся, поэтому такой злой, — заметил Стефано. — Не обращайте внимания. Лучше съешьте булочку и выпейте кофе, пока есть возможность.

— Не откажусь.

Они со Стефано быстро принялись за еду, и уже через несколько минут итальянец повел ее к участку, где была выкопана довольно глубокая траншея, стенки которой поддерживали врытые в землю деревянные опоры.

— Это здесь, — объяснил он, показывая на отмеченный белой краской участок. Он поднял плоскую кисть на длинной рукоятке и осторожно смахнул с него землю.

— А что здесь? Что говорит мистер Друри? — спросила она.

— Кто знает? Это может быть склеп, или город, или всего лишь глиняная урна, или серьга…

Стефано сделал несколько фото при естественном освещении, затем установил вспышку и снова защелкал затвором.

— Вспышка сейчас бесполезна, — пояснил он, — поскольку делает изображение неконтрастным. А теперь вы должны остаться и зарисовать то, что видите.

Антония пригляделась внимательнее.

— Но я не вижу ничего особенного, кроме нескольких складок на земле.

Стефано рассмеялся:

— Эти складки очень важны. Нарисуйте их. Скоро ваши глаза начнут видеть больше. Я должен покинуть вас.

Оставшись одна, Антония начала рисовать и постепенно обнаружила, что, как и говорил Стефано, ее глаза привыкли и углубления и неровности на поверхности участка стали обретать форму, сплетаться в узор из света и тени. Она скомкала первый набросок и начала рисовать снова, на этот раз более внимательно и аккуратно.

Она пронумеровала удачные рисунки, как учил ее Толбот, и отметила местонахождение и глубину участка так, чтобы можно было создать общую картину площадки. Стефано оставил ей компас, мерную ленту и еще какие-то приборы, хотя она заметила, что на одном из колышков, отмечающих границу участка, был пришпилен листок со всей необходимой информацией. Эти листочки, догадалась Антония, будут видны на снимках, чтобы можно было отследить, где что находится.

Когда все, что ей удалось разглядеть, было запечатлено на бумаге, Антония выбралась из траншеи и разыскала Стефано, который попросил ее сделать то же самое на другом участке.

В этот раз, однако, ей пришлось спускаться в траншею по маленькой лестнице и рисовать при свете фонаря, закрепленного в металлическом треножнике, стоящем посредине небольшого углубления в земле.

— Только не трогайте фонарь, — предупредил Стефано, — а то освещение изменится.

Вскоре Антония обнаружила, что это легче сказать, чем сделать, поскольку, как только она зажгла фонарь, тот начал вращаться на цепи. Наконец, ей удалось остановить его, хотя время от времени, работая, она задевала его головой и он снова начинал крутиться.