«Хорошо еще, что он пластмассовый, а не железный», — думала девушка.

К полудню Антонии удалось сделать с дюжину рисунков, которые можно было показать Толботу и Стефано, и тут раздался сигнал, означающий, что пришло время обедать.

— Прямо как на заводе! — пробормотала она. — Во время обеда все замирает.

— Рабочим необходим долгий перерыв в середине дня, — объяснил Толбот, шагая рядом с ней. — Иначе они устают и, что еще хуже, становятся невнимательными. В палатке есть умывальник с водой, — добавил он. — Когда отмоете руки от грязи и пыли, крикните, и мы присоединимся к вам, чтобы вместе пообедать.

— Спасибо, — улыбнулась Антония. — Я думала, мне придется оттирать грязь бумажными салфетками.

— Мы не можем предоставить удобства, как в роскошном отеле, но делаем все возможное, чтобы оставаться цивилизованными людьми. — В глазах Толбота мелькнуло самодовольство. — Или, по крайней мере, быть не хуже этрусков, которыми вы так интересуетесь.

Стефано достал большую корзину с припасами и начал раскладывать на бумажные тарелки холодное мясо и салат. Там нашлось и достаточное количество вина. И хотя мужчины пили прямо из бутылки, для Антонии Стефано извлек из корзины маленький стаканчик, куда щедрой рукой подливал вино до тех пор, пока девушка не воскликнула:

— Еще глоток, и я замечу линии и бугорки там, где их нет. И на моих рисунках вы увидите удивительные вещи, которых на самом деле нет!

Стефано рассмеялся и протянул ей на десерт маленькие пирожные. Когда Антония поинтересовалась, как они называются, он ответил:

— Кости мертвецов.

— О нет! — воскликнула она. — Только не о раскопках!

Толбот тоже рассмеялся:

— Но это правда. Они действительно так называются. Местное фирменное блюдо.

Антония по-прежнему смотрела на него с сомнением, поэтому он продолжил:

— Спросите в кондитерской.

Девушка не сомневалась, что мужчины ее разыгрывают, но, несмотря на жуткое название, пирожные оказались восхитительно вкусными.

После обеда Стефано отправился пережидать сиесту вместе с рабочими, вольготно развалившись в тени тента.

Толбот рассматривал рисунки Антонии, и она с волнением ждала, что он скажет.

Наконец мужчина одобрительно покачал головой.

— Да, они нам очень пригодятся, — вынес он свой вердикт.

— Что вы ищете? — поинтересовалась Антония.

Толбот обернулся, и его взгляд привел девушку в замешательство.

— Я и сам точно не знаю, — ответил он после недолгого молчания, — но даже если бы знал, то вряд ли сказал бы.

— Извините, — пробормотала она, но в голосе не слышалось сожаления.

«Даже если этот археолог не собирался посвящать меня в свои тайны, совершенно не обязательно таким образом ставить меня на место», — возмутилась Антония.

Она повернулась к Толботу спиной, но чувствовала, что тот смотрит на нее. Помолчав немного, он сказал:

— Скажите Стефано, пусть пошлет двоих аккуратных рабочих на этот участок. Если вам интересно, можете посмотреть, что они будут делать. Тогда вы, может, поймете, что мы ищем.

Он вышел из палатки, а Антония с удовольствием вытянулась на мешковине, расстеленной на земле. Она дремала, но заснуть так и не удалось, поскольку все ее мысли были о загадочном Толботе Друри. «Что плохого в том, если я узнаю о цели его поисков? Все, чего я хочу, — использовать свои знания, чтобы оправдать собственное присутствие на раскопках. Неплохо прямо сейчас собрать вещи и вернуться в Перуджу. Пусть поищет другого художника, который согласится ползать по канаве и рисовать дурацкие куски земли!»

Но когда послышались крики рабочих, означавшие, что те вновь готовы взяться за дело, Антония поднялась и вышла из палатки. Узнав, где Стефано, она нашла его и тихонько присела рядом, глядя, как два итальянца, осторожно орудуя ножами, отделяют по нескольку комков земли зараз, а потом с помощью кисточек расчищают поверхность.

Время от времени Стефано просил ее быстро зарисовать все проступающие выпуклости и бугорки. Юный итальянец, одетый в голубые джинсы и серую рубашку, стоял, глядя на край мелкой траншеи. Рабочие время от времени обращались к нему, весело смеясь, но мальчишка ни разу не улыбнулся. Антония слышала, как он спросил по-итальянски:

— Кто эта женщина? Что она здесь делает?

Кто-то ответил, что синьорина тоже работает.

Антония взглянула на парнишку и улыбнулась, подтвердив на итальянском, что она здесь действительно работает.

Наконец, мальчик улыбнулся:

— Копаться в земле не женское занятие.

Она поняла, что он сказал, и ответила:

— Но мне оно нравится.

Он посмотрел на нее пренебрежительно:

— Я бы никогда не позволил своим сестрам так работать.

Глядя, как юноша уходит, Антония поинтересовалась:

— Он живет неподалеку?

— В маленьком доме на холме. Его отец умер год назад, так что теперь он за хозяина. У него на попечении мать, две сестры и еще пара малышей.

— Что это значит — на попечении?

— Он работает, чтобы иметь возможность содержать семью, — пояснил рабочий.

Антония решила, что чего-то не поняла, поскольку разговор шел на итальянском.

— Сколько же ему лет?

— Наверное, четырнадцать.

— Как может ребенок содержать всю семью? — не сдержала удивления Антония.

— Лучано справляется. Очень гордый парень. Он ведь перуджиец.

Склонившись над очередным рисунком, Антония долго раздумывала над этим. Но когда она возвратилась в палатку, которую про себя окрестила «походным лагерем», все мысли о мальчике разом вылетели у нее из головы.

Вытянувшись на автомобильном коврике и подложив под голову свитер Толбота вместо подушки, в палатке лежала Клео.

— Что ты здесь… — начала было Антония.

Клео быстро села, потом, увидев Антонию, снова легла, опершись на локоть.

— О, я думала, это Толбот, — протянула она, зевая.

Антония рассмеялась:

— Лежа так, ты похожа на свою тезку, Клеопатру, плывущую на лодке по Нилу, в тот момент, когда Антоний впервые увидал ее. Правда, лежала она на шкуре леопарда, а ее слух услаждала приятная музыка.

— Это, по-твоему, смешно? — раздраженно поинтересовалась Клео.

— Не так чтобы очень.

В первую минуту, войдя после яркого солнца в полумрак палатки, Антония заметила лишь копну светлых волос Клео, но теперь, когда глаза привыкли к темноте, различила, что та одета в белую рубашку и бриджи цвета хаки.