— Моя малышка, я очень скучаю по тебе. Ева, у тебя получилось замечательно, спасибо, — благодарю дочь. Не выдерживаю, и слезы текут ручьями по щекам, осматривая дочь на экране лэптопа.

— Эмилия, что ты плачешь? — фыркает в ответ Алекс, даже не пытаясь скрыть раздражение в голосе.

— Вы за тысячи миль от меня, — сквозь слезы говорю я и стираю салфеткой потекшую тушь. В душе тоскуя только за дочерью.

— Эми, давай не будем расстраивать Еву. Нам тоже тяжело без тебя, но это твой выбор, — с укором говорит муж, усаживая удобнее малышку к себе на колени.

В голове всплывает последний разговор с ним, завязываясь тугим узлом внутри…

«— Эмилия, я не понимаю! О чем ты думала, когда снова подала документы на эту программу? Почему ничего не сказала? Мы через многое прошли, но ты снова сама все решаешь. Три месяца, Эмилия, три чертовых месяца ты будешь находиться на другой стороне планеты. А как же наша дочь? Ей всего пять. Что прикажешь делать мне? Уволиться? Так позволь напомнить, что мы живем на мною заработанные деньги. От твоего «клуба по интересам» толка мало, — на повышенных тонах причитал Алекс, нервно жестикулируя и расхаживая по комнате. — Я не смогу взять больничный, если Ева заболеет. Дорогая, я понимаю, что это твоя мечта. Но вспомни, я тоже отказался от многого, когда мы переехали сюда. В этом и заключается семейная жизнь — в самопожертвовании. В конце концов, где взять деньги на твою поездку? — запустив руки в карманы брюк, муж гневно посмотрел на меня.

Устроившись в своем любимом кресле у окна, я спокойно наблюдала за стараниями мужа призвать меня к благоразумию. Несколько лет назад я уже уступила Алексу и отказалась от стажировки. Пусть мое желание эгоистично, но в этот раз я сделаю так, как хочу.

— Я не откажусь, третьего шанса не будет! — подумала тогда я и мысленно собрала чемодан.

— Мам, я скучаю. Когда ты приедешь домой? — тоскливо протягивает дочка, вырывая из воспоминаний. — У нас скоро праздник в детском саду. Я не хочу, чтобы ты его пропустила, — малышка оттопыривает нижнюю губку, ожидая ответа.

— Милая, мы с тобой об этом говорили. На праздник приду я и бабушка, — ласково отвечает ей Алекс, пытаясь сгладить ситуацию, что вызывает еще большее удивление.

— Но я хочу, чтобы пришла мамочка! — Ева всхлипывает, а мое сердце болезненно сжимается, вызывая болезненные чувства.

Моя малышка горько плакала, когда мы прощались в аэропорту. Ее крохотные ручки сжимали мою шею, а горькие слезы скатывались по щекам. Помогли обещания о самой красивой кукле. Ева отпустила меня, но продолжила всхлипывать в объятиях папы. Наше расставание самое болезненное в моей жизни. В тот момент обвинения мужа в бессердечности и эгоизме эхом разносились по телу.

— Доченька, послушай, папа позвонит мне по видеосвязи, и я буду смотреть ваш концерт. Идет? — предлагаю ей единственное, что приходит на ум. Она о чем-то думает, хмурит бровки, но в итоге кивает в знак согласия.

Глава 7

«Разочарование — это то состояние,

когда бабочки внутри сдохли»

©Ринат Валиуллин

ДЖОНАТАН

Вместе со щелчком двери пробуждаюсь ото сна. Разум возвращается в тело, но глаза все еще не хотят открываться. Сегодня какой день недели? Четверг? Или, может быть, пятница? Если пятница, то я уже опоздал. В этот день, как правило, у нас совещание.

— Мистер Вуд, вам пора вставать… — проговаривает знакомый голос, а прохладная рука касается плеча. — Мистер Вуд, вы опоздаете, — снова звучит эхом голос в моей голове.

Сквозь панорамные окна врывается солнечный свет, ярко освещая комнату. Накрываюсь одеялом, но его срывают с меня, заставляя задуматься о наличии пижамных штанов. Не думаю, что Сара увидит что-то новое, ее вообще тяжело чем-то сразить. Возможно, прожитые годы не позволяют обращать внимание на абсурдные ситуации.

— Мистер Вуд, — более настойчиво повторяет женщина, — вы передумали разводиться?

Последняя фраза действует на меня отрезвляюще, и я наконец-то открываю тяжелые веки.

— Спасибо Сара, я проснулся, — благодарю домработницу, ощущая, как гудит в голове.

Первое, что я вижу — закинутые на прикроватную тумбу брюки и нижнее белье. Все-таки я голый. Радует, что лежу на животе.

— Мистер Вуд, завтрак, утренняя корреспонденция и Тайленол на столе в столовой, — обыденно перечисляет она перед тем, как закрыть за собой дверь.

Потерев лицо, переворачиваюсь на спину, где встречает мое «помятое» отражение на потолке. Чувствую, как болезненно пульсируют виски, напоминая, что последние две ночи я провел в клубе, добросовестно дегустируя бар.

После разговора с отцом я долго гулял на пляже, обдумывал жизнь и последние в ней драматические события. Не считаю, что алкоголь решил все мои проблемы, но пару душевных ран точно затянул.

За короткое время принимаю контрастный душ, который временно освобождает голову от посторонних мыслей. Еще пятнадцать минут и я, одетый в один из дорогих костюмов, присаживаюсь за стол.

— Сара, будь добра, принеси чашку кофе большего размера, — указываю на миниатюрную чашечку на столе, недовольно нахмурившись.

Одной рукой поливаю оладьи вишневым сиропом, а другой открываю газету с пестрящими заголовками. Отрезаю кусочек свежей выпечки, отправляя его в рот. Листаю черно-белые страницы, просматривая и читая новости, произошедшие буквально за последние двадцать четыре часа. Останавливаюсь на статье о новой реформе президента и на несколько секунд перестаю жевать.

— Идиот, — вырывается у меня, когда дочитываю ее до конца.

— Мистер Вуд, вам передали, — Сара неуверенно кладет белый конверт на краешек стола.

— Что там? — озадаченно интересуюсь я.

Откладываю газету, сложив ее пополам, и заинтриговано смотрю на бумажное сообщение.

— Помощница миссис Вуд принесла рано утром. Настойчиво просила, чтобы вы прочитали, — сочувствующе посмотрев на меня, подталкивает его ближе ко мне.

— Порви и выкинь, — шиплю в ответ, а женщина еле заметно ежиться от стального безразличия в голосе.

— Может, вы посмотрите, что там? Вдруг что-то очень важное?

Не выдержав жалостливого взгляда Сары, подрываюсь со стула.

— Очередные счета? Требования? Или дай угадаю… — задумчиво смотрю в потолок, скрестив руки на груди. — Точно! Фотографии ее новой интрижки! — заключаю я, глуповато улыбаясь.

— Простите, сэр, но вы сейчас напоминаете своего пятнадцатилетнего кузена Томаса. Можете меня уволить, если пожелаете, но вы ведете себя как подросток, который показывает свою взрослость и безапелляционное суждение окружающих, но боится принять ответственность за происходящее.

Почтенный возраст Сары и все-таки хорошее воспитание, не дают грубо ответить на этот выпад, но ее слова подливают масла во вспыхнувшее раздражение.

— Я думал, ты на моей стороне, — холодно говорю в ответ и мысленно успокаиваю в себе обиженного мальчика.

Недовольно обхожу женщину, сгребая документы в папку. Сара подходит ближе