Появился третий гном, Фрек, — он тащился следом за Франком и Фликом. И вяло погрозил им кулаком.

— Слова не забудь! — шепнул ему Дункан.

— Я до вас еще доберусь, принцы, — уныло пробубнил Фрек. Потом умолк: нужно было выпутать из бороды жука.

— Какой ужас, — безо всякого чувства отбарабанил Флик. — Мы окружены.

С другой стороны, из-за березовой беседки, появились еще два гнома — Фрид и Ферд (они изображали всю разбойничью армию скопом). Дункан от волнения даже прикусил губу.

— Не волнуйся… Лиам, — сказал Франк Флику. — У меня… принца Дункана… есть блестящая мысль. Брось меня в него.

Флик одной рукой пихнул Франка. Франк прошаркал к Фреку, помахивая руками и бормоча «Ах, я лечу, я лечу». Остановился лицом к Дункану.

— Ну что, уразумел? Можно идти? — спросил он.

Дункан откинулся на спинку стульчика и поскреб подбородок.

— Все равно не понимаю, почему я это сделал, — сказал он. — Гмм… «Брось меня в него». Почему мне тогда показалось, что это блестящая мысль? Придется повторить. Может, задом наперед?

— Не-а. Я пошел, — заявил Франк.

И гномы вереницей зашагали прочь.

— Ладно, Франк, хорошая мысль, — согласился Дункан. — Нам всем не помешает передохнуть. Кстати, Фрек, хорошо сыграл, энергично. А ты, Флик, прекрасно выучил роль, просто в следующий раз постарайся, чтобы звучало чуть-чуть более героически. Давайте встретимся здесь, скажем, минут через десять. Джонни Пепперкорн!

Это восклицание объяснялось тем, что Дункан отвлекся на бурундука и почему-то решил, что того зовут Джонни Пепперкорн. Привычка ни с того ни с сего давать имена случайным животным была лишь одной из целой череды странных черт и увлечений, из-за которых с Дунканом почти всю жизнь никто не желал знаться. По сути дела, до прошлого года Дункан не мог назвать другом никого, кроме Белоснежки. Однако с появлением Лиги Принцев все изменилось: судя по всему, Фредерик, Лиам и даже (в какой-то степени) Густав принимали в Дункане искреннее участие. Вот только что у него был всего один друг — и внезапно их стало целых несколько. Безусловно, это был большой шаг вперед в общественной жизни Дункана, однако у него в результате возникло обманчивое ощущение собственной популярности. Он поверил, что он — суперзвезда. А поскольку он никогда не выходил далеко за пределы собственного садика, ему ни разу не случалось натолкнуться на какого-нибудь сильварийца из тех, кто постоянно шутил на его счет и называл его «принц Дунь-в-стакан».

— Пускай Белоснежка огорчится, все равно надо положить этому конец, — пробурчал Флик Франку, когда они спрятались за куст подальше от посторонних глаз. — Что-то у меня уже развеялись последние остатки самоуважения.

— Дело не только в этих бессмысленных спектаклях, — отозвался Франк. — Меня бесит все, что он делает. До сих пор не понимаю, почему мы отзываемся на эти идиотские клички, которые он нам выдумал.

— Ужасно раздражает, — согласился Флик. — Хотя, пожалуй, все лучше, чем в старые времена, когда Белоснежка вообще отказалась называть нас по имени. Придумала прозвища по чертам характера.

— Да вы-то, считай, хорошо устроились, а мне вот лучше бы как раньше, — буркнул еще один гном по кличке Фрак, который прятался от Дункана в тачке неподалеку.

— Надо тщательно продумать список претензий, — сказал Флик. — С именами мы как-нибудь смиримся. А вот спектаклям надо положить конец. Пошли поговорим с Белоснежкой.

* * *

Белоснежку гномы нашли за столиком на другом краю сада — она мастерила жилетку из лепестков подсолнуха. Белоснежка была очень миниатюрна и прямо-таки тонула в пышном розовом платье, изукрашенном десятками нежно-лиловых бантиков.

— Какой славный денек, мальчики! — весело воскликнула она. Пожалуй, она была единственным человеком на свете, способным нарочно вызывать у себя искорки в глазах. — Веселитесь?

— Нет, не веселимся, — отозвался Франк. — Нам надо, чтобы ты поговорила про нас с Дунканом. Скажи ему, хватит заставлять нас разыгрывать перед ним эти дурацкие сценки.

Белоснежка помотала головой (после чего поправила венок из маргариток, водруженный на высокую прическу из черных волос).

— Пока Дункан работает над книгой, у него не возникает искушения отправиться в странствия, а это хорошо, — подчеркнула она. — Мой муж никуда не пропадал целых десять месяцев, кстати, это рекорд, а если вы перестанете разыгрывать для него воспоминания, он, скорее всего, забредет в чащу и привлечет к этому медведей.

— Но ведь с тех пор, как он вбил себе в голову, что он герой, он стал просто невыносим! — сказал Франк. — Ты же не будешь говорить, что тебя он не бесит?

— Чепуха, — ответила Белоснежка. — Дункан стал более уверенным в себе, и мне это нравится.

— Это из-за Дункана у нас больше нет дракона! — прорычал Флик.

Тут со стороны парадного входа в сад раздался оклик:

— Дорогу царствующему семейству Сильварии!

Белоснежка вскочила с места и метнулась туда, где размышлял о минувшем Дункан.

— Дунканчик, пришли твои родные, — сказала она.

Принц встал и скривился:

— Ох, как некстати! Только их мне сейчас не хватало! Они меня опозорят перед гномами! — заныл он.

Белоснежка положила руки мужу на плечи и посмотрела ему прямо в глаза.

— Это твои родители и сестры, — отчеканила она. — Надо быть вежливым.

Дункан весь обмяк.

— Но я же теперь душа общества, — сказал он. — А они… а они совсем нет.

Видите ли, королева Абрикосса (названная в честь любимого фрукта ее матери) и король Король (родители которого во всем предпочитали простоту) были в опале у своих собственных подданных, которыми вроде бы должны были править. И младшие сестры Дункана, близняшки Мэйвис и Марвелла, были ничуть не лучше. Эти девицы возвели придурковатость в искусство (танцевали под воображаемую музыку, выгуливали на поводках ручных сверчков, постоянно нюхали друг дружке волосы). Дункан, разумеется, был так же непопулярен, как и все его семейство, но не отдавал себе в этом отчета — и именно поэтому в последние несколько месяцев отклонял все до единого приглашения в королевский дворец. Но нельзя же бесконечно избегать встреч с ближайшими родственниками!

— Во-первых, какая разница, что подумают гномы, — сказала Белоснежка. — Во-вторых, нельзя же знать наверняка, что твои родные сделают какую-нибудь глупость и поставят тебя в неловкое положение.

— Эй, Дункан! — воскликнул король Король. — Ты где? Попробуй-ка эту горошину, я нашел ее у себя под кроватью!

Король, который сам возвестил о прибытии своего семейства, поскольку слуги наотрез отказывались сопровождать их в пути, прошествовал в сад; он был в своей любимой короне в виде огромного тюрбана и в длинном плаще в полоску «под зебру». Тут к нему подлетела сойка, выхватила скукоженную зеленую горошинку, которую король держал двумя пальцами, и упорхнула.