— Баба Маня, она не называла его поджигателем, — вступила в разговор Зойка.

— A-а, все едино! — махнула рукой баба Маня. — Раз обвиняла, значит, было за что. А Кольку-дурака забрали, — добавила она неожиданно тихим голосом.

— Как забрали?

— Очень просто. Пришел участковый наш, — пояснила она, — и еще какой-то городской. Колька-то пьяный в сарае валялся. Растолкали его кое-как — и в машину. Люся кидалась заступаться, не виноват, мол. Да какое там! Уволокли. А она лежит теперь, сердешная, пластом в избе и воет. Конечно, мужик он был никудышный. Прямо скажем, хлам, а не мужик. А все равно жалко. Дети без отца остались.

— Так разберутся, если он не виноват, — неуверенно высказала предположение Зоя.

— Как же, разберу-утся! — ехидно парировала баба Маня. — Все, считай, пропал Колька! А может, и поделом! Может, от его рук дом сгорел, и девчонка погибла, — бабка кивнула в сторону бывшего коттеджа. — Экое злодейство!

Она по-мужицки сердито сплюнула в серо-черную пыль и заковыляла прочь.

День прошел безрадостно. Чтобы хоть как-то занять себя, мы в конце концов перебуровили все грядки и сделали генеральную уборку в избушке. Но от традиционного вечернего чая все же решили не отказываться.

Накрыли, как всегда, на веранде и пили ароматный настой молча, глядя, как солнце падает за реку. Я первой нарушила печальное безмолвие:

— Знаешь, Зоя, не нравится мне вся эта история с пожаром.

— Господи, Сима, а кому она нравится!

— Понятно, происшествие ужасное. Но я не в этом смысле.

Если бы у моей подруги были уши, как у сторожевой собаки, то они непременно встали бы сейчас чуткими столбиками. Ложка с медом не дошла до рта, зависнув на половине пути.

— Ну, выкладывай!

— Видишь ли, Зоя, — начала я осторожно, — прошлой ночью мне не спалось.

Хорошее начало для детективной истории. Подруга замерла, как под гипнозом, и вся превратилась в слух.

— Мне не спалось, и я вышла на улицу. И тут услышала, что к дому Подлубняка вроде бы подъехала машина. По-моему, это был «Опель» Алексея Михайловича.

— Ты видела автомобиль? — быстро спросила Зойка. Ни дать ни взять — следователь.

— Кажется, да.

— «Да» или «кажется»?

— Да. Кажется…

— Ну-у, Сима! — Подруга с шумом перевела дух и облизала ложку. — Заметь, ты трижды употребила слова, выражающие сомнение и предположение: «вроде бы», «по-моему» и «кажется». А я-то и в самом деле уж подумала, что ты видела поджигателя.

— Если б я видела поджигателя, то сейчас давала бы показания у следователя, можешь не сомневаться. И все равно — не нравится мне эта история.

— А может, Кира и сама виновата. Неосторожное обращение с огнем, например. — Зоя выудила из банки очередную порцию меда.

Я усмехнулась:

— Ну да, уснула в пьяном виде с непотушенной сигаретой во рту. Нет уж! Если сразу появился подозреваемый, значит, милиции очевиден поджог. Только подозреваемый ли подпалил дачу — вот в чем вопрос.

— Ага! — Зойка нарочно сделала глубокомысленное лицо. — Все ясно. Подлубняк приехал ночью и собственноручно сжег загородный дом обалденной стоимости. Притом вместе с дочерью.

— С падчерицей.

— Какая разница! И так понятно, что это полная чушь.

— Разве я настаиваю, что приезжал именно Подлубняк? Возможно, машина была только похожа. Но она была.

— Это ровным счетом ничего не значит. Думаю, что в данном случае твоя хваленая интуиция тебя подводит. Так что не бери в голову. — Подруга поднялась и стала убирать со стола грязную посуду.

Мне оставалось только меланхолически молчать. Я ведь не сказала Зойке, что накануне своей страшной гибели юная обитательница коттеджа с кем-то ругалась по телефону. И уж точно не с пьяным Колькой. С Мальвиной. И неведомая Мальвина, похоже, ей угрожала. Хотя, возможно, это тоже просто совпадение.

Пора было укладываться спать. Я пошла чистить зубы и чуть не свалилась с крыльца, запнувшись о ведро с водой. Моя напуганная подруга втихаря выстроила у порога целую батарею заполненных емкостей. Я только головой покрутила. А если сегодня ночью будет потоп? Надо бы на всякий случай плот сколотить. Вот тебе и тихое сельское бытие!

Мы долго ворочались, прислушиваясь к разным таинственным шорохам, на которые раньше и внимания не обращали. Но прошедший день был слишком бурным и утомительным. Зою, как всегда, сморило первой, за ней, наконец, уснула и я.

Мне снилось нечто неясно-тревожное. Неприятное чувство во сне было таким сильным, что я проснулась. Пыталась вспомнить сновидение, но суть уходила, оставляя лишь томительное ощущение беспокойства. Я полежала, безрезультатно пытаясь вновь задремать. Было непривычно душно, как перед дождем, хотелось пить. Так, вода в чайнике. Чайник на веранде. Хочешь не хочешь, а придется вставать.

Сегодняшняя ночь была спокойной. Не то что вчера. Запах гари почти развеялся, звезды сияли, цветы благоухали. Я напилась и почувствовала, что спать совсем не хочется. На воздухе было свежей, чем в доме, приятней. Я посидела немного на крыльце и вдруг неожиданно для себя решила взглянуть на сгоревшую усадьбу Подлубняка. Это было, конечно, странное желание, но что-то внутри шептало мне: «Раз уж ты не спишь, взгляни, все ли там спокойно». Хотя что там могло быть неспокойного? Федор с вечера демонстративно устроил себе лежанку из старого тряпья прямо у калитки, собираясь всю ночь честно гонять сельских мародеров. Вряд ли кто-то полезет наживать себе позор и неприятности из-за пары уцелевших плошек. Тем более ночью, когда среди обгоревших остатков дачи и не разглядеть ничего. И тем не менее я вышла на дорогу и тихо двинулась в сторону бывшего дома Алексея Михайловича. Ничего особенного, просто гуляю, дышу ночным прохладным воздухом, уговаривала я сама себя.

До пепелища оставалось всего чуть-чуть, когда возле кирпичного ограждения в траве мелькнул желтый огонек. Я застыла как вкопанная. Не хватало нам здесь еще «огней святого Эльма». Огонек погас, потом опять возник и метнулся в сторону, выхватив из тьмы часть стены. Это было похоже на луч фонарика. Хрустнуло разбитое стекло, и желтое пятно исчезло. Точно фонарик! Кто-то осторожно обходил усадьбу, шаря лучом по траве. Федор? А чего ему таиться? Наоборот. По логике вещей, борец с любителями чужого добра должен был производить как можно больше шума. Еще и в колотушку постукивать на манер ночного сторожа. А человек с фонариком крался осторожно и явно не хотел, чтобы его заметили.

Фонарик опять вспыхнул, светлое пятно заскользило по земле. Нет, это не был мародер. Неизвестный, казалось, что-то искал у забора. Я до рези в глазах вглядывалась в темноту, но не могла ничего разобрать. Надо было подойти поближе. Стараясь даже не дышать, я сделала несколько маленьких шагов и… черт! Нога попала в невидимую выбоину, и я, словно мамонт в охотничью яму, рухнула на дорогу. По крайней мере шума произвела не меньше. Ох, как некстати!