«Это что-то новенькое, – удивленно заметила Лиза, – откудатакая фамильярность? С какой стати?»

Пальцы у него были ледяные. Глаза тоже. Вообще, когда шокдействительно прошел, она разглядела, что не такой уж он милый и добрый. А всамом деле, как же ему удалось оказаться в нужном месте в нужное время? Он что,шел поразвлечься с дешевыми проститутками? Или решил побаловаться марихуаной?Ведь не мог же заблудиться, сам сказал, что отлично знает город. Стало быть, онследил за ней? Ерунда какая-то…

Лиза удобно устроилась на мягком диване, еле сдержалась,чтобы не скинуть сапоги и не поджать ноги. Красавченко уселся напротив, вкресло.

– Я вас заметил в торговом центре, в отделе игрушек. Хотелподойти, но у меня есть принцип: не трогать женщину, которая делает покупки. Апотом вы пошли так быстро, почти побежали.

«Я шла медленно. Я долго стояла, тупо пытаясь разобраться вкарте. Я обращалась к прохожим…» – заметила про себя Лиза.

– Вы побежали, а у меня одышка. Все пытаюсь бросить курить,– продолжал Красавченко, – я ведь давно хотел познакомиться с вами поближе. Ноне было формального повода.

Фруктовый салат украшала затейливая розочка из взбитыхсливок. Кофе был с легким привкусом ванили. Красавченко ковырнул ложкой своепирожное, многослойную конструкцию из желе и суфле, но есть не стал, залпомвыпил минералку и тут же закурил. Лиза подумала, что сладкого он тоже не любит,и с удовольствием. принялась за свой салат.

Она ела не спеша, прихлебывала кофе, он смотрел на неепристально, не моргая. Да, она уже заметила, что он хочет познакомитьсяпоближе, только не могла понять зачем. Неприятно было то, что он разыгрывалперед ней спектакль. Изображал настойчивый мужской интерес. Все выгляделовполне натурально. Чересчур натурально. Ей было слишком много лет, чтобыобмануться в таких вещах. Она прекрасно знала, как смотрит мужчина, который всамом деле влюблен.

Господин Красавченко старательно пялился на нее. Раздевалвзглядом, ощупывал и при этом многозначительно облизывал губы. Казалось, в егобледно-зеленых, чуть прищуренных глазах были дополнительные железы, которыеактивно вырабатывали сало. Наглый сальный взгляд. Пародия на влюбленность.Человек с пластмассовым лицом, очень похожий на дипломата, но не настоящего, аиз мексиканской «мыльной оперы». И даже запах его хорошего одеколона отдавалдешевеньким мыльным душком.

– Находить формальные и неформальные поводы для болееблизкого знакомства – это азбука вашей профессии, – улыбнулась Лиза, покончив ссалатом и закуривая, – на то вы и дипломат, чтобы легко общаться даже с теми,кто не хочет с вами общаться.

– И не скрывает этого, – добавил Красавченко,многозначительно улыбнувшись. Но тут же его лицо стало лирически-серьезным. Онперевел взгляд с ее губ на шею, и даже сглотнул при этом, и даже протянул руку,поправил выбившуюся прядь, – вам очень идет такая прическа, Лиза, – он резкоубрал руку и немного покраснел.

«Вот у кого надо учиться властвовать собой, – подумала Лиза,наблюдая мастерски выразительную мимику дипломата, – будь я лет на пятнадцатьмоложе, поверила бы. А сейчас – фигушки».

– Анатолий Григорьевич, у вас неудачное пирожное? Вы совсемне едите.

– Все на вас смотрю, Елизавета Павловна. Пытаюсь понять, вчем секрет. И кажется, почти понимаю. Не в том дело, что вы красивы, умны,успешны, хотя это тоже важно. Вы излучаете здоровую энергию. Свет и тепло.Знаете, одни поедают энергию собеседника, другие, наоборот, щедро заряжают всехстраждущих. Вот вы заряжаете. Отдаете. Вам этого никто не говорил?

«Ну, ты, батенька, загнул, – весело подумала Лиза, – идешьнапролом. Любопытно бы узнать, что тебе на самом деле от меня нужно?»

– Спасибо, Анатолий Григорьевич. Мне редко говоряткомплименты.

– Это не комплимент. Скорее, предостережение.

– Почему?

– Отдавая энергию, вы ее теряете. Вам надо как-товосстанавливаться, заряжаться. Есть много разных способов. Музыка, свежийвоздух, спорт, секс. Впрочем, на все это у вас, вероятно, нет времени. Я знаю,как вы много работаете.

– Да, конечно, – рассеянно кивнула Лиза.

– И все-таки заряжаться надо.

– Я слушаю классическую музыку. Иногда катаюсь на горныхлыжах.

– Этого мало, – он улыбнулся и откровенно облизнул губы.

«Дурак и пошляк», – устало прокомментировала Лиза.

– Кстати, насчет личной жизни, спорта, музыки и всякихувлечений, – продолжал Красавченко, – мой хороший знакомый, корреспондентголландского журнала «Фольксгарден», просил меня поговорить с вами овозможности интервью. Он пожилой человек, вполне интеллигентный. Его зовутДавид Барт. Он отнимет у вас не больше тридцати минут.

– Очень интересно, – Лиза натянуто улыбнулась, – он разве неможет просто подойти ко мне в фойе, в перерыве? Я только и делаю, что даюинтервью.

– Вы отвечаете на вопросы, касающиеся конференции, а онхочет поговорить с вами о другом. Его интересуете вы как личность, как женщина,если хотите…

– А если не хочу?

Лизу стал всерьез раздражать этот двусмысленный игривый тон.

– Ну, простите, возможно, я неудачно выразился. Хотя не вижув этом ничего обидного. В общем, моему голландцу нужен неспешный, теплый,доверительный разговор. К тому же у него нет аккредитации. А вы, сами знаете,как свирепствует сейчас охрана из-за сербов и арабов.

– Я не отвечаю на вопросы, касающиеся моей личной жизни, –быстро проговорила Лиза.

– Елизавета Павловна, но это невозможно. – Красавченкоудивленно поднял брови. – Вы простите меня, но для человека вашего уровня этовыглядит глупо, по-детски. Вы все равно никуда не денетесь от этих вопросов. Постатусу вам положено участвовать хотя бы изредка в разных ток-шоу, даватьинтервью именно на эту тему. Вы ведь умная женщина, вы понимаете, что, есливаша личная жизнь станет тайной за семью печатями, начнут складываться мифы. Овас такое придумают, что мало не покажется.

– Анатолий Григорьевич, мне совершенно безразлично, что обомне сочиняют. Но я в праве не принимать личного участия в мифотворчестве освоей скромной персоне.

– Ну вот, у вас стало совсем другое лицо, – Красавченкотяжело вздохнул, – только что от вас исходило тепло, свет, а сейчас – брр… такхолодно, лед в глазах, лед в голосе. Кто-то из журналисткой братии вас сильнообидел?

Несколько секунд она молчала и вдруг весело рассмеялась.

– Я похожа на самоубийцу?,