Второе, что я тебе советую, – это подготовить электронное письмо, адресованное отцу твоего ребенка, в котором ты: а) с сожалением признаешь его отсутствие в жизни ребенка; б) напрямую спрашиваешь, когда ждать его визита; и в) сообщаешь новости о развитии твоего ребенка. Приложи несколько фотографий. Расскажи пару случаев из его жизни. Говоря «с сожалением признаешь», я имею в виду – исполняешь небольшой танец по поводу того, что Папочка Малыша до сих пор не проявил себя настоящим отцом. Я имею в виду – даешь ему некоторое пространство для изменений и не предполагаешь, что можешь объединить усилия с колумнисткой-советчицей, чтобы пересчитать ему зубы увесистыми сапогами со стальными набойками. Мой призыв – прояви самое лучшее, свое самое великодушное «я». Иногда, на крохотный миг, это означает – притворись им. Примерно так: Привет, Папочка Малыша! Надеюсь, у тебя все хорошо. Малыш растет не по дням, а по часам, становясь все красивее и изумительнее. И пусть наши с тобой отношения в прошлом, для меня важно, чтобы у малыша были отношения со своим папочкой – и, судя по тому, что ты писал мне в своих письмах, я знаю, что это важно и для тебя тоже. Я хочу условиться о дате твоего приезда.

Третья вещь, которую я советую тебе сделать, – договориться, чтобы с ребенком кто-то регулярно сидел по нескольку часов в день. Тебе необходимо общаться со своими задушевными подружками, чтобы выпустить пар, накопившийся от обиды, гнева и растерянности: человек, с которым ты когда-то спала, – биологическая половина твоего драгоценного ребенка! – оказался полным придурком. Это может показаться излишним, но это вовсе не так. Данный шаг – важнейший элемент головоломки выживания. Ты должна найти громоотвод для сброса негативных чувств в отношении отца своего ребенка. Если ты этого не сделаешь, эмоции начнут управлять тобой. Очень вероятно, что случившееся между тобой и Папочкой Малыша – только прелюдия. Даже если все пойдет хорошо, не удивлюсь, если в последующие годы тебе не раз захочется придушить его. Если не найти способ для выхода этих чувств, то можно не удержаться и перенести их на своего ребенка.

И это будет самое ужасное.

Пару лет назад я прочитала статью, в которой говорилось о воздействии негативных отзывов разведенных и расставшихся родителей о своих «бывших», высказанных в присутствии своих детей. Я пыталась найти этот материал, когда писала колонку, чтобы процитировать его, но безуспешно. Впрочем, не беда: мне запомнился приведенный в статье аргумент: когда ребенок слышит, как один родитель плохо отзывается о другом, это действует на детскую психику разрушительно. По словам исследователей, родитель наносит ребенку меньший психологический вред, прямо говоря, «ты – бесполезный кусок дерьма», чем «твоя мать (твой отец) – бесполезный кусок дерьма». Не помню, были ли у них какие-то теоретические обоснования причин такого влияния, но для меня вывод прозвучал вполне убедительно. Думаю, внутри каждого из нас есть прочное ядро, которое «взрывается» в случае агрессии, но дает слабину, когда нападают на любимого человека, особенно если это наш родитель, наша половина, «главный другой», а нападающий – вторая половина, второй «главный другой».

Я знаю, о чем говорю. Собственный отец стал разрушительной силой в моей жизни. Если мысленно представить карту моей жизни и проследить все этапы до самых истоков – все процессы, решения, переходы, события, то решение моей матери, которая собралась с мужеством и развелась с отцом, когда мне было шесть лет, вероятно, стало наилучшим событием, когда-либо происходившим со мной.

Мой отец обрюхатил мою мать, когда им обоим было по девятнадцать лет. Они не испытывали друг к другу особых чувств, но аборты в то время были запрещены, и моя мама не хотела уезжать в приют для сбившихся с пути девушек и отдавать своего ребенка в чужие руки, поэтому состоялась поспешная свадьба, и она вышла замуж за моего отца. В течение девяти лет у них родилось трое детей: брат, сестра и я. Это были суровые годы. У меня в запасе есть немало ужасных историй о годах, проведенных с папой, который нередко давал выход злобе и агрессии. Но это не те истории, которые тебе следует сейчас услышать, Ой-Мама.

А вот что тебе нужно послушать, так это мой рассказ, насколько сильно я любила его в детстве. Своего отца. Моего папу. Папулечку. Любовь, которую я испытывала к нему, была огромной, бескорыстной, вытеснявшей мои ужас и печаль. Я не могла не любить своего папу. Эта любовь была заложена от рождения. Мне и в голову не приходило, как можно не любить его, вопреки очевидной скверне. Я его ненавидела за боль, которую он причинял маме, братьям и мне. Я рыдала, визжала, пряталась, страдала от мигреней, не свойственных детям, и мочилась в постель довольно долго. Но он был моим отцом, и поэтому, когда моя мама наконец ушла от него, я умоляла ее вернуться. Умоляла так, как никогда ни о чем никого не молила в своей жизни – до потери своего шестилетнего сознания, потому что понимала: если все действительно кончено и моя мать на самом деле ушла от отца, то папы у меня больше не будет.

И знаешь что? Я оказалась права. После того как мои родители развелись, папы у меня больше не было.

С тех пор я виделась с ним трижды. Это были краткие визиты, во время которых случались печальные и жуткие вещи. Но в основном ничего не было. Никакого папы. Только великая безотцовщина на протяжении моего детства, когда мы жили в дешевых квартирках в домах, где обитали другие дети матерей-одиночек, большинство из которых тоже имели связи со своими отцами. Пару раз в год приходил конверт, подписанный рукой отца и адресованный нам, детям. Он ждал нас в почтовом ящике, когда мы возвращались из школы, а мать была на работе. Мы с братом и сестрой вскрывали конверт с ликованием, настолько безмерным, что даже теперь, когда я пишу эти слова, по моему телу словно пробегает дрожь.

Письмо! От нашего папы! Письмоотнашегопапы! Отнашегопапыотнашегопапыотнашегопапы!

Разумеется, нам следовало быть умнее. Мы все понимали, но невыносимо было позволить себе это понимать. На конверте были наши имена, но находящееся внутри письмо никогда не предназначалось для нас. Оно слегка отличалось от предыдущих, но всегда оставалось тем же – гадкой и вульгарной бранью в адрес нашей мамы. Какая она шлюха и паразитка, живущая на пособие. Что ему следовало еще тогда, давным-давно, заставить ее сделать подпольный аборт. Какая она ужасная мать. Как он выждет удобного момента и заберет меня, брата и сестру, чтобы отомстить ей. Тогда она больше никогда не увидит своих детей и заплатит за все сполна. Интересно, как ей это понравится?

Мысль о том, что отец украдет меня, пугала больше всего на свете. Меня преследовал страх быть украденной. Я внутренне готовилась к этому, предаваясь изощренным фантазиям, как мы с братом и сестрой убежим и я любой ценой верну нас всех матери. Если потребуется, мы пойдем пешком, босые, через всю страну. Мы будем ориентироваться по руслам рек и прятаться в придорожных канавах. Мы будем питаться крадеными в садах яблоками и носить оставленную для просушки одежду.

Но наш отец так и не забрал нас. У него даже намерения такого не было. Я осознала это, когда мне было двадцать семь лет. «Я никогда не была ему нужна!» – подумала я с такой отчетливостью, удивлением и скорбью, что тут же разрыдалась.