Больше из газет Дэнни ничего полезного не почерпнул и стал искать в каталоге статьи покойного профессора. Их было совсем немного. Дэнни переписал в блокнот названия и соответствующую библиографию. Это пригодится для отчета, если больше ничего добыть не удастся. Особо он выделил две последние статьи: «Синкретизм[4a] в Западном Курдистане» и «Узельюрт — Ватикан иезидизма».

Дэнни считал себя начитанным, но о Курдистане почти ничего не знал. А что касается иезидизма, то и подавно. Насчет Курдистана его просветила энциклопедия.

«…территория в Зап. Азии в пределах Ирана, Турции, Ирака, Сирии и небольшой части Армении, гл. обр. в Курдистанских горах. Населена в осн. курдами».

Единственное, что Дэнни вспомнил о курдах, — так это что у них какие-то сложности с самоопределением.

Взяв другой том энциклопедии, он обнаружил там упоминание о иезидизме, который определялся как «синкретическая религия на Ближнем Востоке».

Вот и все, что Дэнни удалось найти в библиотеке. Он прошел по Коннектикут-авеню до итальянского ресторанчика, быстро съел пиццу, а затем остановил такси, чтобы доехать до университета Джорджа Мейсона. Водителем оказался иммигрант, бывший либерийский дипломат, и Дэнни пришлось все время показывать дорогу.

Университет Джорджа Мейсона, чей кампус был расположен в пятнадцати милях от Вашингтона, являлся государственным учебным заведением, репутация которого в последние годы сильно возросла и, соответственно, количество студентов. Дэнни знал, где он находится, поскольку два месяца назад водил сюда Кейли на концерт рок-группы Дейва Мэттьюза.

Выйдя из такси у Гостевого центра, он засомневался, не теряет ли зря время. В конце концов, что тут вообще можно накопать? Наверное, ничего, как всегда, когда заходишь с фасада. Но посещение университета в любом случае обязательно, иначе он будет выглядеть в глазах нанявшего его адвоката идиотом.

Он зашел в Гостевой центр, и плотная молодая женщина вручила ему брошюру с картой на обложке.

— Вам нужно в «Робинсон», — сказала она. — Кафедра истории религии на втором этаже.

По дороге в «Робинсон» Дэнни размышлял о том, под каким предлогом будет спрашивать о профессоре. Тут нужно придумать что-нибудь простое, скучное, вроде… «Здравствуйте, я друг семьи… решил вот посмотреть, не остались ли в кабинете Криса какие-нибудь личные вещи». Нет, лучше вот так: «Несколько недель назад я дал ему почитать книгу… позвольте мне посмотреть в его столе. Может, она там».

Это была, конечно, ложь, но безобидная. А кроме того, предлог просто необходим. Без него не проведешь никакое расследование.

Но сейчас предлога не понадобилось. Секретарша деканата — широколицая женщина в цветастом платье — сообщила, что у покойного профессора кабинета не было.

— Вы хотите сказать, что у него больше нет своего кабинета? — спросил Дэнни.

Секретарша терпеливо улыбнулась.

— Да, примерно так. У профессора Терио имелся кабинет, но… в связи с расширением у нас не хватает помещений. Поэтому, когда он ушел в годичный отпуск для научной работы, мы передали его кабинет доктору Моррису, приехавшему в командировку из Оксфорда.

— Вот оно что… — разочарованно протянул Дэнни.

— Профессор Терио должен был вернуться, — продолжила секретарша. — Но доктор Моррис уже месяц назад уехал обратно в Англию, а… профессор Терио по какой-то причине задерживался. Впрочем, его никто не торопил, и он, очевидно, собирался приступить к работе, но… — Она тряхнула седыми кудрями и зажмурилась.

— Да, это ужасно, — проговорил Дэнни.

— Близко знакомы мы не были. Но это действительно… просто ужасно. Каждый раз, когда я вспоминаю о нем… — Секретарша передернула плечами и снова зажмурилась.

Дэнни выдержал паузу и спросил:

— Как долго он находился в отпуске для научной работы?

— Обычный срок, год. Он занимался какими-то исследованиями на Ближнем Востоке, в Анкаре… ну, в общем, где-то там. А потом, кажется, переехал в Рим.

— А когда вернулся?

— Два месяца назад, — ответила она. — Осенью должен был начать работу на кафедре. Теперь вот мы вынуждены отменить два его курса. К счастью, они не были обязательными.

— Как вы думаете, что заставило его так… поступить? — произнес Дэнни.

— Представления не имею. Я всегда считала, что такой человек, как профессор Терио, не может покончить… ну, сделать то, что он сделал с собой. Он был очень религиозный. Впрочем, я полагаю, с этой точки зрения его поступок не самоубийство. Терио ведь только… создал условия для…

— А я слышал, будто он сложил с себя духовный сан, — сказал Дэнни.

— Но веру профессор не потерял. — Секретарша вздохнула. — А вы… его приятель?

— Нет. Я из адвокатской фирмы, которая ведает недвижимостью доктора Терио, — ответил Дэнни и удивился своему экспромту. — Нам нужно убедиться, что завещание, которым мы располагаем, — самое последнее.

Похоже, такое объяснение удовлетворило секретаршу. Она снова улыбнулась.

— А нельзя ли мне сейчас поговорить с кем-нибудь из его коллег? — промолвил Дэнни.

Секретарша вскинула брови:

— Вы шутите? Сейчас каникулы. В университете, кроме нас, рабов, больше никто не трудится. Преподаватели здесь появятся не ранее чем через пару недель.

— Хорошо, — кивнул Дэнни. — Я зайду через пару недель.

Он поблагодарил секретаршу и вышел, прихватив с собой на всякий случай программу курсов, которые будут читаться на факультете в осеннем семестре. Терио должен был читать лекции по курсу «Исламский мистицизм» и вести семинар по какому-то странному предмету, который назывался «Черные писания».

Дэнни почувствовал, что ужасно проголодался (на часах было почти три), и направился в кафетерий, предварительно вызвав по телефону такси. Быстро расправившись с овощным гамбургером, он покинул кафетерий, но такси еще не приехало. Пришлось подождать пять минут, которые в соответствии с его почасовой ставкой стоили примерно восемь долларов тридцать три цента.

Дэнни попросил водителя доставить его к зданию суда округа Фэрфакс, где надеялся посмотреть завещание профессора Терио и идентифицировать исполнителя этого завещания, который знает все о его бумагах. Поскольку наследников у покойного не было, его собственностью должен управлять также исполнитель завещания.

Дэнни приходилось бывать в судах много раз, но даже при его опыте, для того чтобы посмотреть на завещание, потребовалось потратить почти час. Здесь его ждало разочарование. Согласно завещанию, составленному пять лет назад, всю свою собственность Терио оставлял «священникам и монахиням приюта, в котором меня воспитали». Приют находился в Бруклине, в Нью-Йорке, а в качестве исполнителя завещания была указана некая адвокатская фирма.