Мы с Гелей молчали, а Тобольский в три шага пересек нашу комнату, потом обратно, посмотрел на потолки, на шкаф и нашу самопальную плитку, на которой мы иногда готовили, подогревали еду из столовой или кипятили чайник. Пристальным взглядом оценил наши постели, потом повернулся ко мне.

– Собирайся. Ты переезжаешь.

– Куда? – сразу среагировала Гелька.

– Зачем? – расстроенно спросила я.

– Потому что мне здесь неудобно. Ты будешь жить там, куда мне удобно приезжать. Пятнадцать минут. Парни помогут с сумками.

Сказал и вышел, унося с собой шлейфом нашу ненависть и презрение.

– И как же теперь… – начала Гелька, но я только пожала плечами.

Решила взять с собой пару шмоток, а дальше сориентируюсь, как поступить.

– Я тебе по мессенджеру сообщу. И фотки скину, – ободряюще подмигнула я подруге и вышла следом за амбалами.

* * *

Хотя я и знала, что Тобольские живут на широкую ногу, не представляла насколько!

Меня привезли в один из небоскребов, где располагались бизнес-центры самых крупных фирм страны и зарубежные представительства, где в пентхаусах жили самые богатые и знаменитые люди, где в лифте можно было столкнуться с такими звездами, встреча с которыми даже не снилась.

А когда я зашла в свою новую квартиру на сорок втором этаже, дух захватило от панорамного вида из окон на весь город, лежащий под ногами. Голова закружилась и даже покачнуло.

Вот тогда на плечи легли руки Никиты. Он удержал и прошептал на ухо:

– Нравится?

Я кивнула. У меня от потрясения сел голос, я не могла произнести ни звука. А еще сработала быстро выработавшаяся привычка напрягаться, когда вблизи Тобольский. Он до сих пор был слишком непредсказуемый.

Хотя это еще вопрос – будет ли когда-нибудь понятен. Видимо, его только психиатр может предсказать.

– Идем, покажу тебе спальню.

Никита отошел, а я резко обернулась.

– Сейчас?

Он только загадочно улыбнулся.

Извращенец!

Амбалов в квартире уже не было. Только я и Тобольский. Ах да, и демонстрация спальни.

Никита взял меня за руку, неожиданно нежно скользнув пальцами по запястью, прочертил по ладони и ухватился за кончики моих.

Я в любой момент могла освободиться от его хватки, но пока не стала. Любопытство пересилило.

Он открыл боковую панель, ведущую в спальню, и я зачарованно ахнула.

Помимо огромной кровати, под потолком были протянуты невидимые нити с подсветками-гирляндами, имитирующими звездное небо. А панорамный вид из окон освещал спальню оранжево-розовыми красками заката.

Очень романтично и совершенно не к нашей ситуации с Тобольским.

– Ну как? – насмешливо спросил он.

– Дух захватывает, – призналась я. – Но можно же не переезжать сюда, а просто встречаться…

– Нельзя, – отрезал Тобольский, и его настроение мигом переменилось.

– Почему?

– Потому что кто-то игнорирует мои звонки, назначенные встречи… Меня…

– Я вас не игнорирую. Это довольно трудно сделать.

– Но ты постоянно пытаешься. Поэтому будешь жить здесь и находиться под рукой.

Внутри меня, наперекор страху перед Тобольским, клокотало.

– Вот скажите, как с таким властным отцом могло получиться такое чучело, как Стас?

Я не заметила его движения, но в следующую секунду была опрокинута на постель. Тобольский навис надо мной, а его лицо исказила гримаса:

– Никогда не смей обсуждать меня или мою семью. Это понятно?

Как я могла забыть?!

Я старательно закивала, надеясь, что он меня отпустит, но нет…

Тобольский склонился ниже, прижимая меня к кровати жесткими бедрами с четко выраженной эрекцией.

Кажется, я знала, что у него в планах на этот вечер.

Глава 5. Переезд

Пока я мысленно измеряла орган Никиты Тобольского, прикидывая, насколько мне будет больно при лишении девственности, он подушечками пальцев очертил мои скулы и скользнул по губам.

– Прекрасна и невинна. Это сводит с ума. Можешь себе представить?

Я ему ответила так, как ответила бы любому, без скидки на положение.

– Вас – еще безумнее? Куда уж больше!

И тут же получила легкий удар по щеке. Взвыла и отвернулась. Я понимала, что Тобольский даже силу не вложил, но скула неприятно ныла и горела от пощечины.

– Я заметил, что чем больше тебя гнешь, там сильнее ты сопротивляешься, – тихо проговорил он.

– Это плохо? Нужно прогибаться и вылизывать?

Никита невесело ухмыльнулся:

– Гибкость в жизни очень пригождается, Ира. А вот предложение вылизывать, особенно твоим языком, мне очень нравится.

– Я не это имела в виду, – поторопилась я расставить все точки над «i», – Связываясь со мной, вы должны были понять, что я не из тех, у кого смысл жизни угождать за деньги. Мне ваши деньги не нужны. И квартиры. И внимание. Просто оставьте меня в покое!

Последнее я протянула уже на повышенных тонах, в которых сквозили истерические нотки.

– Не могу, – также тихо и спокойно проговорил он и зажал мое лицо пальцами.

Сдавил так, что говорить я больше не могла.

– Как было бы здорово получить тебя, просто заплатив. Но ты гордячка. И я боюсь…

Тобольский сделал паузу, а я из-за его пальцев не могла спросить, хотя мне было глубоко плевать, чего он боится.

– Я боюсь, что гнуться ты можешь только до определенного предела, а потом сломаешься. Но давай проверим, где этот предел.

Конец Тобольский уже шептал, снова обрисовывая скулы пальцами. Теперь без прежней осторожности.

– От моего желания ничего не зависит? – попыталась поторговаться я.

– Нет, Ира. Учитываются только мои желания. А ты запоминай правила. Их немного, но они отлично облегчают жизнь.

– Кому?

Тобольский расхохотался, а потом дотронулся губами до пульсирующей от удара скулы.

– Нам. Тебе, – он еще раз легко поцеловал, оставляя на щеке мокрый след. – Мне.

Его губы переместились и снова дотронулись до щеки.

– Напомните, зачем я вас терплю и слушаю? – но не успела договорить, как пожалела.

– Люблю дерзких. Те, кто вылизывает за деньги – продажные. Лижут любому, кто больше заплатит. А гордые – идейные. Таким просто нельзя оставлять выбора, – Никита усмехнулся. – У тебя просто нет выбора, Ира. Поэтому ты терпишь, пока не войдешь во вкус.

Больше мне было не до разговоров.

Тобольский качнул бедрами, и я снова почувствовала его напряженный член, прижатый к моему телу. Но в отличие от меня, он сосредоточился на лице. Обводил пальцем линии, потом повторял движение губами, затем языком.

Я терпела.

Нужно быть извращенкой, чтобы такое полюбить. Но Тобольскому явно нравилось. Он вылизывал меня, как кот мороженое, под конец уже пощипывая губами и прикусывая.

В некоторых местах было даже приятно. Я поняла, что закрыла глаза и растворилась в его прикосновениях, когда он добрался до век.

Я смешалась в его запахе. Какой-то дорогой незнакомый парфюм, но