совесть, что спаиваю малолетку.

Я усмехнулась.

– У вас есть совесть? – прохрипела я.

Его сильные пальцы схватили меня за подбородок и развернули к нему:

– Думаешь, это смешно? Никогда не смейся надо мной.

Я кивнула. Снова вступать с ним в конфронтацию не хотелось.

– Как тебе меню? – поинтересовался Тобольский.

Я пожала плечами:

– Обычное, – говорила беззвучно, одними губами, но Никита понимал. – Тут плохо готовят…

Последнее замечание его удивило.

– Отчего же? Это самый модный ресторан в городе.

– Модный не значит лучший. Захотите произвести впечатление, приглашайте к Заславскому.

– Вот как. Значит на тебя модными ресторанами впечатления не произведешь?

Мне не понравился тон Тобольского, но я рискнула спросить:

– А вы на меня пытаетесь впечатление произвести?

– Хотелось бы.

– Тогда точно не дорогими ресторанами. Мои родители ученые международного уровня. Я успела побывать в разных странах мира и попробовать самую изысканную еду от самих мастеров.

Когда я назвала фамилию своих родителей, Тобольский присвистнул и нахмурился.

– Ты мне заливаешь? У тебя другая фамилия.

– Бабушкина. Специально взяла на время обучения и до того, как выйду замуж и сменю.

– Значит, с тобой будет не так просто, как я надеялся. Тем интереснее. Вставай. Отвезу в общежитие.

Я осталась сидеть. Тобольский недовольно обернулся.

– Меня туда не пустят вашими стараниями, – пояснила я.

– Все меняется, Ира, все меняется. Поехали.

И действительно, комендант разве что в пол не кланялась, когда Тобольский впихнул меня в фойе общежития.

– Поселим, куда захочет! Можем отдельную комнату, можем гостевые апартаменты…

– Я в свою комнату хочу, – смутилась я. – К Гельке.

Комендант быстро посмотрела на Тобольского, и тот кивнул.

– Тогда проходи. Дорогу знаешь.

Но убежать мне не дали. Никита настоял, чтобы проводить. Мы поднимались по лестнице, когда его рука скользнула по ноге к внутренней стороне бедра.

– Мы еще не закончили, как ты понимаешь.

Я остановилась и повернулась к нему. Хотелось закончить здесь и сейчас, а не тащить его в свою комнату.

Его рука уперлась между ног и чуть погладила. Я непроизвольно сжалась, зажав его пальцы бедрами.

Тобольский протяжно вздохнул и поднял на меня глаза, прикрытые тяжелыми веками.

– Мы будем с тобой встречаться. Это не обсуждается, – сразу добавил он, когда я приоткрыла рот, чтобы возразить. – Это часть твоих извинений. Но есть условие.

Я молчала. В какой-то момент я поняла, что уже никогда не избавлюсь от Тобольских. Но сейчас по крайней мере смогу позвонить папе и попросить помощи. Так что пусть выдвигает любые условия. Я помашу ему с трапа самолета, навсегда покидая этот город и эту страну.

– Твоя девственность – моя! Захочешь обмануть меня – пожалеешь.

Я кивнула, он убрал руку и отступил.

– До встречи. Беги.

И я побежала, зная, что он не снимет меня с крючка, пока не наиграется.

Гелька обрадовалась моему возвращению, но утром в универ я собиралась с опаской. Если переночевать в общежитие мне позволили, то согласится ли ректор вернуть меня на курс?

Не выгнал. Никто не пришел и не вывел из аудитории. Вот только окончательно я выдохнула, когда все же столкнулась с ректором, и он поздравил меня с возвращением.

Верх цинизма! Но это я тоже запомню.

– Гель, идем купим мне сим-карту. Я должна позвонить родителям.

– Так звони с моего, – подруга подвинула мне телефон, но я замотала головой.

– Я в любом случае попрошу твой, мой-то телефон скончался от столкновения с этими деби… Тобольскими.

– А чего новый не купишь?

– Нет денег. Все мои документы, карты, деньги, все пропало.

Гелька молча обняла меня, но ничего не сказала. Да я и сама знала, что радоваться нужно, что не пропала.

После пар мы вышли из универа, чтобы дойти с гелькиным паспортом до салона связи. В начале площади, у въезда на территорию студгородка, стояли знакомые черные гробы на колесах. Гелька тоже их заметила.

– Твои?

Я обреченно кивнула.

– Опять за тобой?

Пожала плечами. Мне хотелось надеяться, что не за мной, а за Стасом. Кто я такая, чтобы так много уделять мне внимания?

Но из двери вышел амбал и поманил меня пальцем. Я даже обернулась, очень надеясь увидеть за плечом Стаса. Его не было.

– За тобой, – горько вздохнула Гелька. – Иди. Я сама куплю симку.

– Только посмотри, чтоб тариф для междугородних звонков был экономный. Максимально экономный, пожалуйста!

– Иди-иди, я что-нибудь выберу.

И я пошла.

Амбал услужливо открыл мне заднюю дверцу, я села, и замки сразу же защелкнулись. Меня отпустили, но свобода была только видимостью.

– Поехали, – сказал амбал, занявший место рядом с водителем.

– А куда мы едем? – осторожно поинтересовалась я.

– Увидишь.

– А Никита Сергеевич в курсе?

– Лично распорядился.

– Понятно, – протянула я и замолчала.

Ничего понятно не было. Меня трясло каждый раз, когда я видела то или иное упоминание о Тобольских. Трясло от Стаса, даже от его голоса на другом конце коридора. Трясло от мягкого, словно крадущегося голоса его дяди, просто сулившего очень скорые неприятности. Трясло от его отца, основателя сей безумной семейки.

Но этот сумасшедший дом рано или поздно закончится. Я улечу так быстро, как смогу.

– Приехали.

Я выглянула в глухо-тонированные стекла, ожидая увидеть ресторан Заславского. Ведь Тобольский вчера собирался меня поразить. Может сегодня решил продолжить?

Но мы припарковались возле частной клиники.

– Зачем? – спросила я, чувствуя, что почва уходит у меня из-под ног.

– Никита Сергеевич договорился обследовать.

– У меня есть выбор?

Амбал только усмехнулся и не ответил.

Я вышла из машины и в сопровождении телохранителя пошла в клинику. Там мне улыбались так, что почти выворачивались наизнанку. Помогли переобуться, дали новенький халат и провели к кабинету гинеколога.

– Обследоваться, значит? – хмыкнула я.

– Начнут с самого важного, – сухо подтвердил амбал.

– Ну, конечно. Почему я не удивлена, что именно для Тобольских самое важное?

Амбал втолкнул меня в кабинет и жестом показал врачу на меня. Тот кивнул, словно узнавая. Но он точно не мог меня знать. Я этого гинеколога впервые видела!

– Заходите за ширму, снимайте белье и садитесь в кресло.

После тщательного осмотра, врач отложил инструменты, посмотрел на меня и уточнил:

– Вы Ирина Нестерова, все верно?

– Да.

– Двадцать один год?

– Да.

– Никогда не состояли в интимной связи с мужчиной?

Я напряглась:

– Почему вы спрашиваете? У меня что-то не в порядке?

Врач мягко улыбнулся:

– Нет, физически все хорошо. Но странно, что девственность все еще при вас. Вы лесбиянка?

– Что?!

Моему возмущению не было предела. Я оттолкнула врача, спустила ноги, намереваясь встать с кресла и уйти из этой клиники.

– Это нормальный вопрос, – остановил меня врач, не сдвинувшийся ни на сантиметр. – Никита Сергеевич