– Я просто предпочитаю самостоятельность. Работаю с семнадцати лет и ни у кого не спрашиваю, что мне делать и зачем. Извините, попробую приспособиться.

– Ты занятная. – Он поджал под себя ногу и коснулся пальцем уха, как телохранитель в фильмах про спецагентов. – Очень хочешь вернуться, да?

– Да.

– Что тебя держит в твоём мире, помимо конфет? Семья, команда, дело?

Я задумалась. Дело? Да, я хочу стать популярным автором и этим зарабатывать, но пока приходится писать по ночам, а работать в рекламном агентстве, придумывать слоганы и посты в соц. сетях про окна, велосипеды и экологически чистые биотуалеты.

Семья? Брат недавно женился, ему не до меня: скоро станет папой. Я всё понимаю. Полгода назад я перебралась в город покрупнее, чтобы попробовать жить так, как хочу. Конечно, я очень люблю бабушку, она широкой души человек. Но для неё во мне всё не так: дурью маюсь, книжки глупые, герои – ещё хуже. Естественно, критикует меня бабушка из большой любви, но слушать даже по телефону, что занимаюсь я не тем и что полная девушка – значит, здоровая, – мне не нравится. Я бы хотела похудеть, и не выслушивать нотации каждый раз, когда пробую сесть на диету. Но даже без бабушки под боком, я пока только смотрю видео с йогами, балеринами и гимнастками и надеюсь, что однажды тоже так смогу. Родители у меня хорошие, но они ещё дальше. Оба по второму кругу обзавелись семьями, мама уехала в Питер, папа – в Сочи. Мы встречаемся по праздникам. Изредка.

Вспомнила я и про девчонок: Варюшу и Лёльку, с которыми сейчас связываюсь только онлайн, потому что живу в другом городе. Теперь я даже кофе по выходным пью одна в любимой кондитерской, фотографирую тортики и ем, а девчонки отвечают лайками и присылают фото своих карапузов в колясках. С другой стороны, у меня прекрасные коллеги, и мы болтаем весело по утрам под чаёк. Но я не отношусь серьёзно к агентству и к их матримониальным планам, а они считают странноватым увлечением мои книги. И мысли. И образ жизни.

Мне стало грустно. Если задуматься, мой мир сейчас замечательно живёт без меня. Вроде бы я не одинока – звонки, народ вокруг, но, по сути, я просто летаю, как в мыльном фонтане, одна в своём пузыре, и с другими соприкасаюсь лишь по касательной. Теперь меня там нет, и здесь я – лишняя. К горлу подкатил ком.

– У меня чудесная семья! И друзья хорошие! – соврала я, но получилось как-то сдавленно. – У меня вообще всё хорошо!

Лэйнар перестал иронично улыбаться. Посмотрел внимательно, словно хотел разглядеть, что я скрываю на втором плане. Умный. И слишком красивый. Для него я – всего лишь существо… Ещё больше захотелось выпрыгнуть из себя, лишь бы доказать: я не одинока, моя жизнь прекрасна!

– И у меня есть мои книги! Я обожаю книги! Это моё всё! – заявила я, расправив плечи.

– Ну, у нас тоже книги есть. Тебе у нас понравится, просто надо привыкнуть. Угощайся!

Я с надеждой глянула на стол и… поникла. Изумрудные котлеты с колючками, кашица из чего-то малахитового, весенне-салатовые рулетики и оттенка плесени сосиски, на которые взглянуть было жутко. Щедрые пучки неизвестных трав, овощей, горки лаймов и шпинатного цвета лепёшки привели меня в уныние.

– Вы едите только зелёное?

– Оно полезнее. Крайне рекомендую маринованные кактусы. Бармана вообще хорошо готовит. Не волнуйся, только из растений.

– Вы вегетарианец? – робко спросила я.

– Все лаэры вегетарианцы, и большинство людей тоже.

На горизонте прогрохотало – это моим настроением пробило плинтус. Было отчего впасть в депрессию: мало того, что теперь я ещё более одинокая, ненужная, никчёмная; не красавица в мире красавцев; так и поесть нормально не удастся. И единственная разумная компенсация, то есть конфеты и сладости, запрещена! Как говорится, если ты не идёшь к диете, диета идёт к тебе. В пору со скалы прыгать…

– И зачем вы только меня спасли? – у меня опустились руки.

– Потому что я спасатель. Э-э, погоди. Ты что так из-за еды расстроилась? – удивился он.

– Нет, – упавшим голосом сказала я. – Просто в нашем мире всё по-другому. И вообще мы другие… хм… существа, как вы выразились.

– Почему тебя это задело?

– Потому что я не существо. Я человек.

– Помню: венец творения, – рассмеялся он. – И…

Я насупилась ещё сильнее и, скрестив на груди руки, посмотрела в окно. За панорамным стеклом пролетели один из другим трое прекрасных, как с картины эпохи Возрождения, лаэров: пара юношей и девушка. Но тот, что сидел передо мной, был гораздо красивее. На его губах рисовалась высокомерная усмешка. На чистый лоб упал блестящий каштановый локон. Расист с крыльями! А ещё ангел! И мне с ним жить…

– … не стоит приукрашивать очевидное: вы – низшие существа, мы – высшие. В этом нет ничего обидного, – сказал Лэйнар.

И я расплакалась.

* * *

Её плечи задрожали, розовый нос наморщился, лицо стало смешным, но таким несчастным! Лэйнар опешил.

– Эй! – позвал он.

Оля закрыла покрасневшее лицо руками. Лэйнар вскочил. Навис над ней. И растерялся.

– Успокойся. Ты сама видишь, что не контролируешь эмоции – это ведь явный признак… – проговорил он.

Она разрыдалась совсем жалостливо.

– Оля, нет ничего плохого в том, что ты человек! Подумаешь, более низкое по уровню развития существо… – Лэйнар попробовал призвать к логике. – Зачем плакать? Мы выше по уровню развития, вы ниже, это просто факт. Разве можно плакать над фактами?

Оля захлебнулась в рыданиях. Лэйнар похлопал осторожно девушку по спине. Не помогло.

– На, попей, – он протянул ей бутыль с водой.

Она нервно отдёрнулась и снова отвернулась. Сопения и всхлипы продолжились, опасно нарастая. Грибы-сиденья вытянули хоботки к ней.

– Я… я… никакое вам не существо… – бормотала Оля. – Сколько можно терпеть все эти унижения… там… тут… то неформат… то толстая… то балда, то существо вообще… ещё скажите членистоногое! То в тюрьму ни за что, то старая бабушка с шизофренией, а я… между прочим, не просто так… Я всё сама могу… И не надо мне ваше… ничего. Потому что вы все вот… а я вот… Я хочу домо-о-ой!

Гриб арагв перестал чмокать хоботками и с хлопком растянулся. Оля чуть не опрокинулась. Лэйнар поймал её и как-то само собой получилось, что обнял. Не как на задании. Руками и крыльями. Она оказалась почти у него под мышкой. Маленькая. Тёплая. Глупая. Подняла на него заплаканные глаза, голубые-голубые в потемневших ресницах, и шморгнула носом.

– Не надо… меня… жалеть. И трогать… тоже.

– Хорошо. – Лэйнар расцепил объятия. – Извини. Только не плачь, ладно?

Она вытерла рукавом нос и неожиданно усмехнулась.

– Тоже боитесь женских слёз?

– Нет, я…

– Боитесь, я вижу. А ещё ангел!