было больше похоже на то, что мышцы, для этого предназначенные, напомнили о своем наличии у меня.

Кухня была небольшой, точно не как в доме-тюрьме, но попросторней, чем в материнской двушке. И заметно, что не чисто мужская. Салфеточки, занавесочки, цветы вон на подоконнике. Жена в отъезде, а ты и рад, притащил бабу в дом, да?

— Так, что у меня тут есть? — Боев принялся выставлять кастрюльки и судочки на стол.

Ну точно женатик. Не сам же он все это наготовил и разложил. Отчего-то стало поганенько на душе, но голод взял свое. Недолго думая, я заглянула в ближайшую емкость и чуть слюной не захлебнулась от вида и запаха котлет. В жопу манеры. Схватив одну, я откусила сразу половину. Вкусно-то как!

— Бля, да подожди ты, я хоть разогрею! — Он потянулся отнять, но я стукнула ладонью по его лапе, не собираясь отдавать.

Мой кормилец уставился на меня пристально и цепко и впервые нахмурился. Покачал головой и захлопал дверцами шкафчиков и загремел посудой.

Поставил передо мной тарелку с пюрешкой и еще одной котлетой, над которыми поднимался парок после разогрева в микроволновке. Красотища, куда там всяким блюдам, что вечно из дорогих кабаков доставляли. Вознесенский все пытался мне утонченный вкус привить, заказывая всякую извращенскую херь. Как же мне тошно было жрать эти карпаччо, аранчини, оссобуко и прочую похабень с хитрыми названиями, когда хотелось борща и пельменей со сметаной. И пюре с банальными котлетами, ага. Прямо как в столовке приютской.

Боев еще погремел, и на столе очутилась большая кружка офигенски пахнущего какао, и он сел напротив с тарелкой.

— Мужик, я тебя сейчас прям полюбила не на шутку, — пробормотала, потянув носом умопомрачительный запах, почти опьянев от такого количества удовольствий разом.

— Настолько сильно полюбила, чтобы выложить мне все по чесноку?

— Нет, для этого меня так кормить недельку надо.

— И трахать хорошенько?

— Пф-ф, типа секс и близко может с этим сравниться.

Брови белобрысого полезли на лоб.

— А он у тебя вообще был?

Глава 9

— А я на целку зажатую похожа?

— Так, вот ты мне кончай вилять! — неожиданно зло рявкнул Боев. — Четко: был или нет?

— О господи, ты чего так возбудился-то? Был. Могу поднапрячься и посчитать сколько раз.

— Лет сколько тебе? И, бля, тут только вильни попробуй!

— Что, жратву отнимешь и выкинешь на мороз?

— Сколько. Лет, — отчеканил он, прожигая взглядом.

— Двадцать полных. Статья тебе не светит. Доволен?

— Двадцать. Ссыкуха еще.

— А ты предпочитаешь дамочек постарше?

— Попроще, — буркнул он, продолжая изучать меня, как букашку под микроскопом.

— Куда уж проще, чем я?

— Это ты-то простая? — Он отцепил с талии барсетку с моим драгоценным ломом и грюкнул ее об стол. — С этим? Ведь не ворованное, да?

— Нет.

Честно на спине заработанное, бля.

— Профессионалка?

— Любительница.

— Секс так любишь или бабки?

Свободу.

— Оба раза мимо.

— Это как? Секс ты не любишь, деньгам не интересуешься, но спишь при этом с мужиками не бесплатно?

Да что ж ты прицепился-то?

— Ну с тебя возьму не деньгами и не цацкам. Котлетами вон. Хорошо твоя жена готовит.

— Жена? — расхохотался Андрей. — Не-не-не, такого на моей территории не было, и заводить в ближайшее время не намерен.

Что-то у меня аппетит мигом пропал. «Заводить». И тон такой пренебрежительный, будто и не о человеке вовсе речь, а о домашнем животном или… вещи.

«Ты моя вещь, Катька. Я тебя купил с потрохами».

Спрятавшись за большой кружкой, я кое-как давилась таким желанным еще пару минут назад какао. Неужели все мужики вот такие? В той или иной степени женщины для них — вещи, которым они сами решают, какое место отвести. Ну не может же такого и правда быть. Конечно нет. Есть и нормальные.

— Как насчет помыться? Или я должна сначала за еду рассчитаться?

— Мне казалось ты голоднее. — Хорошее настроение у хозяина квартиры что-то пропало. Дура ты, Катька. Язык прикуси. Твое дело пересидеть в тепле, а не язвить. — И чем рассчитываться готова?

Я только молча пожала плечам. Будто мне не все равно. Перетерплю все — не привыкать.

— Вообще без разницы, выходит, да? — Так, а вот теперь он какого-то хера злится. Что не так-то? — Отсосешь мне вместо спасибо за пару котлет? А как же Колька?

— А он тут при чем?

— У вас с ним что?

— Ничего. Вообще.

Пока. Он и о существовании моем, скорее всего, понятия не имеет.

— Зачем тогда его искала?

Ага, попытка расколоть засчитана.

Встала и, обойдя стол, опустилась перед ним на пол. Положила ладонь на колено, намекая перестать заниматься дознавательной херней. Под рукой сквозь ткань джинсов ощутила резко напрягшиеся мощные мышцы бедер. И поймала себя на том, что провожу пальцами, исследуя их. Тут же отдернула кисть, осознав, что не делала такого раньше. Не гладила, не изучала чужого тела. Мужского. Если и случалось самой прикасаться к Вознесенскому, то отбиваясь или отталкивая. Сама я его даже под руку никогда не брала, когда он меня в люди таскал, как бы он ни рычал на меня и не лупил потом.

Боев прозрачный намек понял и стремительно развернулся на стуле, так что я очутилась между его ног, и дернул молнию на ширинке. У него уже стоял. Ну хоть с противно вялым возиться не придется. Побыстрее закруглюсь.

Перед моим лицом появился его член. Мама дорогая, я прямо-таки уставилась в первый момент. Ни хрена себе хреновина! У Дмитрия был намного меньше. По всем параметрам. Короче, тоньше, форма другая. Его прибор мне всегда напоминал какую-то оплывшую свечку, огарок сраный, маленькая головка, ствол чуть утолщался к основанию, что усиливало это сходство. Весь гладкий, ни одного волоска на мошонке. Эстет же, сука. А здесь… эдакий гриб-боровик переросток, гордо торчащий из светлой поросли в паху с массивной, здоровенной темной головкой. Ну и как я намерена с таким справиться? Как-как, как и всегда. Глубоко вдохнув, зажмурила глаза, подалась вперед и насадилась ртом, тут же устанавливая темп побыстрее. Но не успела сделать и десятка движений, как Боев сгреб волосы на моем затылке и отстранил от себя.

— Глаза открой! — рявкнул он, став явно еще злее, чем раньше. Да что, блин, не так? — Тебе что, правда плевать? Совсем?

Я молча смотрела на него снизу вверх, просто ожидая, что дальше.

— Как давно ты этим занимаешься?

— Минет делаю?

— Как. Давно.

— Два года.

— Два года, — повторил он. — И часто?

— Какая, бля, разница? — не смогла сдержаться я. — Тебе-то что?

— Да мне ни