Мысленно она отвесила себе оплеуху.

У нее уже был муж, и он не решал никаких проблем. Вместо этого только создавал их в огромном количестве. Из-за него пришлось продать половину мебели, да и вообще он причинил ей столько душевной боли, что отбил всякий интерес к мужчинам. Романтика – это шарада. А любовь… Когда в последний раз ее охватило это чувство, она решила выйти замуж за человека, который полагал, что нет лучшего интеллектуального стимулятора, чем фильмы Адама Сандлера.[6]От красоты Райли Ломбарда перехватывало дыхание, но не для того она целый год выбивалась из сил, чтобы положить с таким трудом завоеванную независимость на блюдечко с голубой каемочкой и преподнести смазливому мужчине, который врезался в ее автомобиль.

Да и не просил он ее об этом. А если она надеется, что Райли воспылал к ней романтическими чувствами, тогда она пребывает в еще более фантастическом мире, чем Тина.

Тревор проскочил через кухню, распахнул на бегу сетчатую дверь, не помешав ей захлопнуться за ним. Келли допила кофе и мысленно вернулась к главной теме: Райли с его синими глазами и большим банковским счетом. Нет, он не будет обивать порог ее дома. Наоборот, она помнит, как ему не терпелось расстаться с ней. Богатый нервный тип, как назвал его Алехандро. Должно быть, панически боялся, что она укусит его или пригрозит напустить на него своего адвоката.

Как будто она может позволить себе адвоката!

Несколько секунд спустя Тревор вернулся с подъездной дорожки, чем-то определенно потрясенный.

– Мам, думаю, тебе лучше выйти из дома. Там что-то странное…

Обрадовавшись тому, что появился шанс отвлечься от навязчивых мыслей о Райли, Келли мыла чашку, пряча улыбку. Тревор проделывал такое и раньше. Придумывал какую-то фантастическую историю и повторял ее до тех пор, пока Келли не поверит, после чего смеялся и говорил, что она слишком уж доверчивая.

– Да что ты?! – Келли решила подыграть сыну. – Слон?

– Нет, там…

– Вертолет?

Он нахмурился, словно полагал ее вопросы совершенно неуместными. Но и это входило в правила игры.

– Нет, внедорожник «лексус», такой навороченный.

Ха! С возрастом он становится хитрее, добавляя выдумке правдоподобности. Хотя, с другой стороны, какое уж тут правдоподобие. «Лексус» не укладывался в их семейный бюджет точно так же, как мраморная ванна или уик-энды на Таити.

– Какого цвета? – Она продолжала игру.

– Красного.

Естественно, любимый цвет Тревора.

– На наклейке написано «венецианский перламутрово-красный».

Келли медленно повернулась к сыну. Венецианский перламутрово-красный? И где Тревор мог такое услышать? Теперь ей не терпелось узнать, что еще он напридумывал.

– А какого цвета обивка сидений?

– Никакого, – быстро ответил Тревор. – Вернее, она коричневая – как кожа. Собственно, я думаю, это кожа и есть. – Он шагнул к матери, протянул ей конверт. – А вот это я нашел на пороге.

Подозрительно глядя на конверт, Келли открыла его, ожидая, что из конверта выползет какой-то жук. Вместо этого на пол упали два ключа. Она вскрикнула.

– Мама, что это?

– Ключи! – Келли подняла их и в изумлении уставилась на сына.

Так он говорил правду?

– Готов спорить, они от «лексуса»! – возбужденно воскликнул Тревор. – Пойдем попробуем!

Волоча ноги, Келли следом за сыном вышла из дома и вытаращилась на венецианский перламутрово-красный внедорожник «лексус», припаркованный в затылок белому «шевроле», который она вчера арендовала.

– Загляни в салон! – Тревор прыгал около окошка водительской дверцы.

Из конверта, в котором лежали ключи, Келли достала листок белой бумаги с шапкой салона «Тойота». Прочитала несколько строк, написанных аккуратным почерком:

«Дорогая мисс Саммерс!

Прошу Вас принять этот автомобиль с тем, чтобы меня перестала мучить совесть за Ваш загубленный день и, возможно, автомобиль. Это наименьшее, что я могу сделать. Заодно Вы получите альтернативное средство передвижения, если Вашу «тойоту» все-таки починят.

Искренне Ваш, Райли К. Ломбард».

Келли прочитала короткую записку пять раз, и ее изумление раз от разу только нарастало. Она видела перед собой «наименьшее, что он мог сделать»? «Лексус»?

И что тогда он полагал наибольшим? А больше всего ее удивляло другое. Человек, не дождавшийся в силу занятости, пока полицейские прибудут на место аварии, не счел за труд поехать в автосалон, чтобы выбрать автомобиль, который и прислал, извиняясь за случившееся.

– Его прислал папа? – спросил Тревор.

В обычный день этот абсурдный вопрос вызвал бы у Келли смех. Но и этот день усилиями Райли Ломбарда обещал стать таким же необычным, как и прошедший. Она показалась ему нищенкой?

Или нынешние миллионеры таким способом покоряют женщин?

Она развернулась и решительно прошествовала в дом, чтобы схватить сумочку и позвать Тину, которая, как обычно, копалась, не желая расстаться с книгами и синтезатором ради обязательных удовольствий. И хотя Тина буквально умолила Келли отправить ее в тот самый летний лагерь, куда отправили Маргарет Тарстон, место это наскучило ей с первого дня, как только она поняла что лето ничем не будет отличаться от остальных времен года: и там к ней будут приставать надоедливые мальчишки.

– Тина, ты нас задерживаешь!

Келли вернулась на подъездную дорожку и обошла «лексус» кругом, не в силах скрыть восхищения.

– Поехали, мама. – Тревора разбирало нетерпение. – Давай опробуем новые колеса!

Келли порылась в сумочке в поисках визитной карточки, которую вчера дал ей Райли.

– Это не наш автомобиль. И его прислал не твой отец, а – «один псих», мысленно продолжила она, пытаясь придумать подходящее объяснение. – Страховая компания прислала этот «лексус» по ошибке, – солгала Келли. – И этим же утром я его верну.

– Можешь ты отвезти нас на нем в летний лагерь? Хоть разок? – В голосе Тревора слышалась мольба.

– Да, но только потому, что мне нужно его вернуть. – А потом Райли К. Ломбарду придется раскошелиться на такси, чтобы она могла вернуться домой, пересесть на «шевроле» и уехать на работу.

Тина показалась из-за сетчатой двери и чуть не выронила ранец с книгами, когда увидела на подъездной дорожке сверкающий новенький автомобиль.

– Что это? – изумилась она. Увидела ключ в руке Келли, и ее лицо расплылось в радостной улыбке. – Он наш? Это правда?