уже сидела на диванчике, поджав ноги, и раскуривала очередную сигарету. Пепельница сияла чистотой, а на коленях измененной невесть откуда возник темно-синий плед.

Она ничуть не смущалась наготы. А вот Аори, окинув взглядом бесконечную темную комнату, поспешила юркнуть под согретую теплом измененной ткань.

– Так чего ты не понимаешь? – спросила Сиэ, обняв ее за плечи.

Аори улыбнулась, любуясь открывшейся картиной. Полные груди с молочно-белой кожей и розовыми сосками ярко выделялись на синем фоне. Упавшая в ложбинку между ними прядь волос казалась настоящим золотом.

– Ты же измененная, – высвободив руку из-под пледа, Аори коснулась кончиками пальцев нежной, гладкой кожи. – Почему ты не хочешь быть мужчиной? Тем, что была раньше?

– У тебя же есть руки, – в тон ответила Сиэ и, запрокинув голову, выпустила клуб дыма в темноту. – Почему ты не таскаешь с собой тележку щебенки? Каждый день, каждый час.

– Ясно.

– Изменение себя – такая же работа, как и любое другое изменение. Я, конечно, пыталась поначалу.

– А потом поняла, что все равно рано или поздно придется привыкнуть, – задумчиво продолжила Аори, и Сиэ кивнула, подтверждая. – Жаль. Я хотела бы увидеть тебя настоящую.

– Смотри. Это и есть настоящая я. Изменение стабилизируется в истинной форме вне зависимости от того, в какой ты родилась.

– Многие остаются, кем были.

– Значит, их есть, чему удержать. Я, Эремерт, Тавир… Изменение случилось тогда, когда мы больше всего сомневались в себе самих. – Сиэ снова затянулась, и протянула сигарету Аори. – Будешь?

– Вряд ли я в ближайшее время “буду” хоть что-то похожее, – она с нервным смешком отодвинула руку подруги. – Урок усвоен.

– Так я и поверила. Дозу не превышай, вот и все. Или восстанавливайся почаще.

– Сиэ, я серьезно.

Измененная фыркнула дымом поверх ее головы.

– А если твоя жизнь будет зависеть от того, используешь ты плиор или нет? А если не твоя? Ты еще в монастырь уйди!

– А возьмут? – заинтересовалась Аори.

– Разве что в мужской.

– Не хочу в мужской, – она провела указательным пальцем вверх, по груди, по плечу, по шее, на которой едва заметно билась голубая жилка. – На что там смотреть? Что в них красивого? Что в них чувственного? Сиэ, ты и в самом деле никогда не занималась с ними сексом?

– Ради удовольствия – никогда.

Измененная склонила голову, наблюдая, как рука Аори путешествует по ее телу, будто пытается нарисовать в пространстве силуэт подруги.

– Значит, без. Зачем?

– Когда от этого зависело что-то большее, чем мое удовольствие. Ты еще поймешь, насколько все это незначимо. Слишком уж любим себя, свое тело, делаем трагедию из ерунды.

Аори совершенно не к месту хихикнула.

– Что?

– Мне всегда интересно было, что чувствуют мужчины… Ну, за счет физиологии. В чем разница. А ты вот знаешь. Или тебе в принципе неприятно, когда… ммм…

Рассмеявшись, Сиэ отбросила плед, поднялась и дважды хлопнула в ладоши.

По периметру комнаты вспыхнули спрятанные между балками лампы. Аори завертела головой – то, что она приняла за гостиную, на самом деле оказалось студией, вместившей в себя и кухню, и уголок с креслами и диваном, и совершенно невероятных размеров кровать, занимавшую весь дальний эркер.

– Иди сюда, – позвала измененная, раздвигая в сторону высокие деревянные панели у одной из стен.

Обернув плед вокруг себя, словно платье из коллекции впавшего в творческий кризис кутюрье, Аори приблизилась. И застыла, пораженная открывшимся разнообразием расцветок и форм. Она, в лучшем случае, угадала бы назначение половины коллекции, а отдельные экспонаты вызывали в теле нервную дрожь, а на лице – дурацкую улыбку. Вот уж точно, какие еще нужны доказательства, что на Мишруми – дом Сиэ? Логово наглой, бесстыжей рыжей кошки, у которой и в самом деле больше, чем одна жизнь.

Оценив реакцию подопечной, Сиэ с коротким смешком сдвинула панели обратно и снова хлопнула в ладоши – скорее по привычке, чем из реальной необходимости. Дуновение изменения коснулось виска Аори, словно едва заметный сквозняк.

Музыка зазвучала исподволь, сначала тихо, едва заметно. Что-то незнакомое, этническое, на духовых инструментах. Печальная мелодия, бесконечная, словно пустыня, глубокая, словно ночное небо над ней.

Лампы погасли, но в тот же момент загорелись расставленные тут и там свечи и поднялся легкий дымок от десятка ароматических палочек.

Аори шагнула к одной из них, переступив через упавший плед, и подставила пальцы так, что серая струйка разбивалась на несколько еще более тонких.

– Помнишь?

И Сиэ кивнула, зная, что Аори почувствует.

Теплый, мягкий свет создавал едва заметный ореол вокруг тела юной изменяющей. Уже не такого хрупкого, как раньше, уже не детского. Но внутри жила все та же душа, надломленная снова и снова, и не было в мире ничего прекраснее.

– Добро пожаловать в мир измененных, милая.

– Заканчивай мечтать, – грубый голос Дафы вырвал Аори из воспоминаний. – Гладит себя и гладит, тьфу. Смотри мне – никаких глупостей в пути! О мужиках она думает…

– Почему сразу о мужиках? – возмутилась Аори и тут же прикусила язык.

Далеко не во всех мирах разделяли взгляды изменяющих или Теней. Кое-где после излишней откровенности предстояло бы встречать рассвет в гордом одиночестве. И по горло в песке.

К счастью, Дафа приняла ее возмущение на свой счет, и раздраженно махнула рукой. Фыркая, как недовольный бегемот, арашни выбралась на берег. Она успела вытереться и одеться, пока Аори заканчивала с умыванием.

– Все чужачки такие лысые? – поинтересовалась Дафа, беспардонно рассматривая выходящую из воды девушку.

– Местами, – буркнула Аори.

Арашни расхохоталась, и только тогда ее подопечная сообразила, что ляпнула. Скривившись, она остановилась, раздумывая, где бы развесить мокрую повязку.

Решительно отобрав тряпье, Дафа отправила его в костер. И, вытащив из коробки ничем не лучший, но хотя бы сухой обрывок, плеснула на него зельем из пузатой глиняной бутылки. От едкого запаха аж глаза запекло.

– Будет больно, – порадовала арашни, и припечатала тряпку к животу Аори.

Та стиснула зубы изо всех сил, чтобы не заорать.

Демоны!!! Даже в первый раз было легче!

Если доверять ощущениям, в бутылочке плескалась стопроцентная кислота. Так что, когда Дафа убрала тряпку, Аори немало удивилась отсутствию сквозных отверстий. Даже швы целы, хоть шрам и открылся ближе к боку.

– Дней восемь? – арашни едва ли не уткнулась носом Аори в пупок, рассматривая пересекающий живот разрез. Из того как раз выкатилась и устремилась к бедру маленькая алая капля.

– Угу.

– Тебя неплохо подлатали. Что, так и попалась? Или пыталась сбежать?

Аори промолчала вместо ответа. Она не обязана говорить правду, но и врать тоже не обязана. Чем меньше лжи, тем меньше шансов, что тебя на ней поймают.

– Не