бойся, – Дафа истолковала ее молчание по-своему. – Мы не из тех, кто делает свободных рабами. К тому же…

В руках арашни оказалась небольшая баночка и, запустив туда два пальца, она принялась намазывать на шрам липкую черную дрянь.

– Что?

– К тому же, ты наша сестра по оружию. Ши каравана. А ты слышала когда-нибудь, чтобы в рабство продавали сестер?

– Много, много, много раз, – пробормотала Аори, пристально наблюдая за действиями Дафы.

– Твоя правда, – арашни кивнула с ноткой уважения.

Кожу стянуло, словно пластырем. Аори недоверчиво коснулась мастики кончиками пальцев, посмотрела на них – надо же, чистые. На воздухе черная жижа мгновенно застыла, закупорив рану.

– Не бегать, не прыгать, не драться до Ше-Бара, – проинструктировала Дафа. – Совсем хорошо – не шевелиться.

– Как же я туда попаду, если не буду шевелиться? – хмыкнула Аори.

– Не моя забота, – отрезала арашни и, с кряхтением наклонившись, принялась собирать вещи. – Можешь попробовать лежать в нужном направлении.

– Отличный план.

Аори невольно зевнула. Усталость после бессонной ночи накатила с новой силой, а ведь демоны его знают, захочет ли Шуким сделать привал в разрушенном убежище… Запах гари донимал даже возле озера, а там, где еще дымились остовы шатров, дышать получалось лишь прижатый к лицу капюшон. Арахам в их куфиях приходилось проще, но ненамного.

– Оденься, – Дафа перебросила через костер сверток с чистыми рубашкой и шароварами. – Вычисти фарку.

Аори едва удержалась, чтоб не отсалютовать неугомонной арашни. Приземистая, высушенная, с искривленными и натертыми спиной ящера ногами, Дафа полнилась энергией самого солнца, самой пустыни. Она крутилась, как песчаный смерч, и, когда Аори исподтишка взглянула измененным зрением, потоков в крохотном теле хватило бы на двоих.

Примитивность местных средств приводила в бешенство. Там, где на Астрали на помощь пришло бы изменение или банальный чистящий автомат, приходилось в сотый, в тысячный раз тереть пятна руками. Едва Аори закончила возиться с одежкой, как Дафа подняла ее и погнала обратно, к покрытому пеплом убежищу.

Они остановились на гребне скалы, и солнце, взобравшись в верхнюю точку небосвода, жарило макушки даже сквозь облака. Да и что там тех облаков… Легкая пылевая дымка, сквозь которую пробивался оттенок синевы. Поежившись, Аори набросила на голову глубокий капюшон. Если распустить соединяющую его половины шнуровку, он превратится в закрывающую плечи накидку, но пока что куда приятнее спрятаться в тени от откровенно неприязненного взгляда арашни.

Тропинка, соединявшая убежище и озеро, уходила вбок, терялась между отрогов. Не успела Аори сделать следующий шаг, как арашни цепко ухватила ее за рукав короткими, но удивительно ловкими пальцами.

– Здесь ждем, – Дафа мотнула головой в сторону узкой полоски тени у истерзанного ветрами валуна. Бури не раз налетали на скалы, полировали их бока песком и постепенно сгладили острые кромки и углы. Хотя, наверное, эти камни еще помнили времена, когда на месте пустыни рос лес. Или трава… Демоны его знают! Если что-то и было, что Аори ненавидела больше географии, так это история.

Не глядя на арашни, она рывком высвободила руку. Зрелище, развернувшееся у подножия скалы, казалось куда более занимательным.

В теле пустыни появился свежий шрам. Если бы Аори не видела, как движется, словно единое целое, круг огромных бронированных ящеров, если бы не чувствовала, как дрожит под ногами песок, когда в него вонзаются чешуйчатые лапы, она никогда бы не догадалась, как могла возникнуть за неполный час настолько глубокая яма. И в центре ее, словно птенец в гнезде, покоилось завернутое в ослепительно белую ткань тело.

Погибшего караванщика уложили так, чтобы лицо его было обращено к Ше-Бара. Непростая задача, ведь лица-то у него и не осталось… Широкая лапа ящера вдавила голову в песок и камни, навсегда оставив отпечаток и на Священном пути, и в душах людей. Арахи один за другим подходили к могиле, кланялись и опускались на колени в ногах у товарища.

Шуким единственный сидел возле головы, держа в ладонях широкую металлическую чашу. В ней путеводной звездой горел кусочек угля, едва видимый в полуденном свете. Наверняка металл обжигал руки, но тоо не торопил друзей. Каждый имел право на прощание, и как знать, не зажжет ли завтра один из них огонь для самого тоо?

Дафа недовольно вздохнула, когда Аори, скрестив ноги, расположилась на краю скалы, но ничего не сказала. Чужачке, не знающей истинного бога, заказано освещать путь сыну пустыни, но Харру в милости своей наделил людей зрением. И хвалу возносит тот, кто даром пользуется, и кощунствует тот, кто этот дар отрицает. Мир исчерчен путями, проложенными смертными, но лишь один из них начертан богом, и все, что случается на нем, случается по его воле.

Сложив ладони домиком, Дафа прижала их к подбородку. Губы арашни дрогнули в короткой беззвучной молитве о помощи потерявшим путь.

“О великий Харру, проясни наш разум, чтобы осознали мы волю твою.”

– Почему могила только одна? – поинтересовалась Аори, подозревая, в общем-то, каким будет ответ. Она подперла подбородок кулаками, и вопрос прозвучал несколько невнятно, но Дафа и услышала, и ответила.

– Души убийц, предателей и чужаков заберут демоны пустыни!

Аори фыркнула, не удержавшись. Ну, спасибо! Почему арашни так на нее зла? Вроде бы, чужачка не сделала ничего плохого… Ну, разве что, кроме того, что из-за нее Дафа не сможет попрощаться с другом. Насколько это важно для нее?

– Ты можешь идти, – предложила Аори, не оборачиваясь. – Я буду здесь. Обещаю.

– Не пытайся искушать меня, чужачка! – отрезала Дафа. – Приказ тоо не обсуждается.

Насмехаться над кривоногой погонщицей не хотелось, так что Аори едва заметно пожала плечами и коснулась чахлого кустика тавуки. Он рос на самом краю скалы, протянув веточки над обрывом, там, где его не мог засыпать песок, там, где буря трепала его с особой жестокостью.

Если вырастет, то станет сильным оттого, что не погряз под рутиной, под мнимой поддержкой лживых друзей, оттого, что судьба раз за разом наносила удары. Только вряд ли ему удастся. Как только ветки вытянутся чуть дальше, ветер сможет, наконец, ухватиться за них и вырвать тавуку с корнями. С короткими, чахлыми корнями, которым не на что опереться на голой скале. Не ее это место, и вряд ли кустик хотел расти именно так.

Но растет же. У одной из колючек, как последняя надежда, даже вылез на свет чахлый лист.

Совершенно бездумно Аори погладила его, представляя, как даже от крохи отданной энергии тавука наполняется жизнью, как на ветвях появляются другие… надежды.

Ничего не случилось. Только лист оказался высохшим и от прикосновения сорвался с ветки. Покачиваясь на потоках горячего воздуха, он