Девчонки попали в школу только к концу второго урока, чмокнув меня в щёку и выскочив из машины. Я с облегчением выдохнула и уже собиралась начать выворачивать с парковки, когда Таська вспомнила, что забыла сменку. Пока она рылась на заднем сиденье, я с непонятным приступом умиления смотрела на неё в зеркало заднего вида и думала о том, какое всё-таки счастье, что они у меня есть.

— Мам, — позвало меня моё восьмилетнее чудо.

— М?

— А ты йогурту-то своему позвони всё-таки, — как ни в чём не бывало посоветовал мне ребёнок и, не дожидаясь моей реакции, побежал на уроки.   

В университете я объявилась почти с трёхчасовым опозданием, встряв во все пробки, которые только попались мне на пути. Девочки из деканата окинули меня удивлённым взглядом — обычно я никогда  не опаздывала — и запричитали на тему, какая же я сегодня бледная.

— Альбина Борисовна, вы, часом, не заболели? — деловым тоном поинтересовалась мой секретарь Верочка.

— Съела что-то не то, — пошла уже по проторенному пути.

— Ой, надеюсь, не у нас в столовой?

— Нет. Йогурт просроченный попался…

— Какое безобразие, — возмутилась она. — Надо в магазин идти и жаловаться. У вас чек сохранился?!

Верочка пусть и была меня на десять лет младше, но, воспитанная двумя бабушками, обладала жизненным опытом похлеще многих, а в условиях нашей бюрократической системы была просто незаменима: кто ещё умел так мастерски затыкать бухгалтерию, строить других секретарей с кафедр и прорываться в любую, даже плотно закрытую дверь с простой формулировкой: “Мне только спросить”.

— Нет, чека нет, — плавая в своих мыслях, отозвалась я и стянула с себя пальто, вешая его в свой кабинетный шифоньер.

— Жаль, мы бы их прижали, — вполне искренне вздохнула она. — Ну ладно, вы, если что, держитесь, я вам сейчас чаю заварю. Ах, да, йогурт-то как называется? Чтобы знать, если что.

— Алёшенька, — вспомнив Женьку, вздохнула я, уже десять раз жалея о том, что придумала всю эту историю с отравлением.

— Да? А что, уже и такие стали выпускать? — задала она риторический вопрос и вышла из моего кабинета.

Я же обречённо рухнула на свой стул и немигающим взглядом уставилась на кипу бумаг — было начало учебного года, и нужно ещё столько всего утвердить, но все мысли о работе упорно отказывались задерживаться в моей голове, зато события шестинедельной давности так и рвались в сознание.

Шёл второй день научно-практической конференции, посвящённой инновациям в области проектирования, строительства и эксплуатации производственных объектов по добыче нефти и газа. Я откровенно страдала, полагая, что сослали меня сюда исключительно в целях наказания и перевоспитания. Что было не так уж и далеко от истины, поскольку наш проректор так и сказал: “Альбина Борисовна, поезжайте и посмотрите, что значит практико-ориентированная наука...”. Намёк был настолько толстым, что я еле сдержалась, чтобы не заскрежетать зубами. Суть нашего противостояния заключалась в том, что по его мнению мой факультет не соответствовал требованиям времени. 

Как известно, классическая наука давно и упорно находилась в кризисе, и математика не была исключением. По авторитетному мнению некоторых она погрязла в своих теоретических основах, перестав удовлетворять запросам современности, где было необходимо больше практики. Ведь сейчас как? Развивается только то, за что люди готовы хорошо платить, а платить они готовы лишь тогда, когда уверены, что в перспективе их затраты обязательно окупятся.

У математики с этим были явные проблемы. Будучи царицей всех наук, она зачастую воспринималась лишь как инструмент, который обслуживал интересы других областей. Поэтому как таковая математика со всеми её методами людей интересовала мало, и наш факультет лишь подтверждал это правило, долгие годы выезжая исключительно за счёт программистов, но и они в последнее время перестали соответствовать ожиданиям, поскольку преподавали у нас их, как известно, дядечки и тётечки из прошлого века.

Меня, собственно, два года назад и назначили деканом матфака из расчёта, что я со своим свежим видением смогу расшевелить это сонное царство. Получалось с переменным успехом. С одной стороны, мне действительно удалось повернуть общий взор в сторону междисциплинарных исследований, доказывая, что математика до сих пор сильна и без неё никуда. С другой же стороны… ну не могла я отказаться от классических дисциплин, которые составляли большую часть учебной программы, изучаемой студентами. Я вообще верила в то, что главное — дать людям хорошую базу, а дальше они выгребут сами. Но нет, наш ректорат требовал с меня уже сейчас грантов и научных изысканий, способных привлечь новые ассигнования на наш “замшелый”  матфак. Поэтому в последнее время меня старались засунуть куда только можно в надежде, что я наконец-то осознаю, чего вообще от нас хотят.

Не последнюю роль в этом всём сыграла моя докторская, которая никак не желала писаться, хотя с самоорганизацией у меня никогда не было проблем. И если кандидатская писалась мною чуть ли не на одном дыхании по ночам, между Женькиными вечными соплями и Таськиными режущимися зубами, то сейчас, когда жизнь была относительно спокойна и беззаботна, мой научный муз бесстыже свесил лапки и слал всех на фиг. Стоило открыть файл “Докторская”, как у меня тут же находился миллион других неотложных дел.

Поэтому вместо положенного отпуска я занималась изучением самой перспективной отрасли промышленности нашей страны. А что может быть более перспективным, чем добыча нефти и газа?

Так я и оказалась в качестве слушателя на конференции, где мне надлежало внимать опыту “коллег”. Вообще-то конференции я любила, и любовь эта случилась со мной с первого взгляда. Помню, как в шесть лет впервые попала на какие-то студенческие чтения, где моему папе полагалось сидеть в жюри. Заботливые усатые дядьки в твидовых пиджаках выделили стул, усадив меня между папой и ещё каким-то серьёзным мужчиной, который умудрялся ставить в тупик каждого из выступающих всего лишь одним-единственным: “И чё?!” Студенты терялись, бледнели-краснели, мужчину же такая реакция веселила, впрочем, как и моего родителя, тщательно скрывавшего улыбку, то и дело прорывающуюся сквозь густую бороду. Монотонные речи студентов шестилетнему ребёнку были мало понятны, зато торжественность и серьёзность окружавшей нас атмосферы впечатлила меня настолько, что, начиная уже с первого класса, я стала требовать от моей учительницы отправить меня хоть куда-нибудь. С этих самых пор все школьные недели науки, НОУ*, декадники и прочие сборища были моими. Это же было так волнительно, защищать свою позицию перед всеми, а потом, отвечая на многочисленные вопросы, обсуждать любимые темы. Как легко можно догадаться, в общении со сверстниками в этом плане у меня был недостаток.

Но конкретно сегодняшнее мероприятие меня совсем не радовало. Сказывался и протест против решений руководства, которое занималось голимым шантажом, уже который месяц грозя урезать нам финансирование, и недовольство отведённой мне ролью простого слушателя. Я-то привыкла к более активному участию. Впрочем, не суть важно.