Потому что руки могут находится только на ее груди или там, где я мечтаю оказаться сейчас на всю длину.

И вообще – вытерпеть еще хотя бы пять минут просто невыносимая пытка!

Ее горячее дыхание и закатившиеся в экстазе глаза сигналят, что малышка полностью разделяет мою невозможность терпеть. И что? Трахнуть ее прямо здесь, в коридоре? Ну, для начала, естественно, так, чтобы сбросить первый рвущийся наружу пар. А уже после везти в себе или в гостиницу и наслаждаться всевозможными позами, насколько хватит ночи… И утра… И вообще – всех выходных! И плевать на горящие до понедельника контракты! Синим пламенем пусть горят!

Резко дергаю пуговички на ее шортиках и, опустив палец вниз, стону от понимания, насколько она там уже мокрая. Детка… Такая же ненасытная, как и я, судя по тому, как она тут же начинает извиваться под моими пальцами. Только вот трахать такую сладость прямо здесь – как-то вот совсем некомильфо… Дотащить хотя бы до туалетной кабинки, что ли?

- Ах ты ж сволочь! – вдруг выплескивает в меня ротик, только что так сладостно стонавший.

И, пока я, ни хрена не понимая, моргаю глазами, мне одновременно прилетает по скуле, а язык карамелька – так вообще стискивает зубами.

- Отпусти, или я закричу, что меня насилуют! – шипит она, наконец отпустив мой язык и прожигая такой синей ненавистью, что мне самому на секунду кажется, будто я с танцпола ее, отбивающуюся, сюда и утащил и теперь реально насилую.

Охренев, я непроизвольно отступаю, пытаясь понять, с чего вдруг такие перемены. Может, - она любит поиграть в такие игры? Ну, что ж, карамелька, я совсем не против! Только без откусывания моего языка!

- Придурок, - зло выдыхает мой сексуальный ангел, - вернее, то, что вдруг оказалось на ее месте, и, показав мне средний палец, бодрячком скрывается в темноте коридора. Что?

И, пока я, реально, как полный придурок, отмираю и несусь за ней, карамельной девочки уже нигде не видно, - впрочем, как и Юрца с ее подружкой.

- Минут пять, как уехала, - сообщает мне охранник на входе, когда я, пару раз обойдя весь клуб, подхожу таки к выходу. – На такси.

Ах ты ж, твою мать! И вот – что это было?

Неудовлетворенный во всех смыслах, - так и не напившись, как планировалось и с звенящей болью в яйцах, с неупадающем стояком, я тупо тащусь к своей машине. И даже матов таких мир еще не придумал, которыми я мог бы сейчас высказать все, что накипело! Но вывод один: все они – стервы! А те, что с карамельными волосами из них – самые страшные!

Потому что мне, Аскольду Крушинину – вообще не отказывают! А вот то, что я так и не понял, что было, - это вообще п…дец!

Так что, сказать, что я охренел, когда увидел это чудо в таком же сексуальном топе, очень слабо прикрытым пиджаком, даже, я бы сказал, - условно прикрытым и совсем не прячущим все прелести ее четверочки и вишенок торчащих сосочков, у себя в кабинете, - это ничего не сказать.

Кажется, я не просто подавился, а из меня вообще весь воздух на хрен вылетел.

Зато кое-куда крови прилило, - ровно столько, чтобы отключить мозг.

И ничего не помогало, - ни наличие Силаньи, которая должна одним своим видом бы заставлять меня протрезветь, - для того, собственно, и держу, ни родная обстановка кабинета, ни даже острое, на уровне вдруг вспыхнувших ощущений, воспоминание о прикушенном языке и о том, как наутро болела голова, потому что той ночью я таки надрался.

Мелькнула мысль поиздеваться над стервочкой, так нагло и наивно смотрящей после всего, что было, мне в глаза, да и послать подальше, - со вкусом и смачно, растянув удовольствие на максимум, - но один ее взгляд, и эта прикушенная губа, сотворили полное завихрение в моих мозгах. Член дернулся, как сумасшедший, вопя о том, что к нам сама пришла наша добыча, и мы просто не имеем права ее отпустить! И перекрикивал этим все, что я пытался говорить, делая вид, что хотя бы интересуюсь тем, кто она такая.

Смотрю на нее, - а руки сами дергаются, чтобы сорвать с нее этот идиотский пиджачок, а вслед за ним и топик-тряпочку и обхватить ладонями наконец эти круглые шарики! А перед глазами мелькают картинки того, что я с ней сделаю, - причем, начав прямо сейчас, и буду продолжать делать все те три месяца, на которые мне нужно временная помощница. Здесь, на этом столе, на полу, в прихожей, прижав к входной двери, в спальне, в джакузи… В общем, дом у меня большой, да и фантазия совсем немаленькая!

Руководствуясь именно этими двумя обстоятельствами и представляя, как она будет кричать, перекинутая через дурацкий бархатный пуф, который мне подарили на новоселье, пока я буду в нее вколачиваться сзади, я нервным движением, почти не глядя, подписываю контракт.

Но, когда она начинает приближаться ко мне своей плавной, дразнящей походкой, виляя бедрами, а я, как сумасшедший, наблюдаю, как движутся при этом ее складочки, туго обтянутые брючками между ног, понимаю, что дотерпеть до завтра – нереальный подвиг! И сейчас мне жутко мешают не только джинсы, в которые болезненно вжимается мой член, но и вообще все остальная одежда.

Ну, - кто так приходит на собеседования, а?

А когда она наклоняется над столом, выпячивая эти свои шарики прямо перед моими глазами, мне приходится самому себе прикусить язык, чтобы не сказать им « привет» и не наброситься именно срывать с нее все эти ее ненужные тряпки. Вот так я узнал, что пар из ушей, - ни хрена не метафора! И не только из ушей, между прочим, - девчонка даже молнию на джинсах заставляет плавиться и раскаляться!

Она снова облизывает губы, на этот раз уже в слишком опасной от меня близости и подымает на меня глаза. И меня накрывает ощущением того, как этот язычок вот так же судорожно облизывает то, что уже нестерпимо дергается в штанах.

Я так и зависаю, чувствуя, что у меня осталось два режима, - либо оставаться в ступоре, либо наброситься на нее, - и тогда ей уж точно ничто не поможет, - ни прокусывания моего языка, ни пощечины, ни слезы с криками о помощи! Ни даже Силанья, выломавшая дубовую дверь и причитающая над моим телом, делающим свое дело!

Но у меня все же есть принципы и гордость, - так что я выбираю ступор все-таки. После всего, что было тогда в баре, она должна умолять меня, чтобы я ее взял!

Поэтому так и остаюсь в замеревшем состоянии, но, так и не дождавшись того, что Лиза своим низким, ставшим глухим и хриплым от возбуждения и неутоленной страсти, голосом, попросит меня разложить ее у себя на столе, просто пожираю ее глазами, пока ее бедра плывут на выход, обещая себе незабываемые ночи с этой красавицей в качестве награды за то, что сумел сдержаться.

И только минут через пять, засунув голову под ледяную воду, вдруг понимаю, что я наделал. Головой надо же было думать, а не членом!

Ну, - вот зачем я ее взял? Она же – динамо! А если так и не попросит, - мне что, все эти злосчастные три месяца так с неудовлетворенным стояком и ходить? Да я ж на стены лезть начну! Или реально – сорвусь и изнасилую! Ведь, судя по тому, что карамелька меня даже не узнала и не вспомнила, у нее таких приключений, как у нас с ней в клубе – до хрена и тележка! Может, она так просто развлекается, адреналина ей в жизни недостает? А я от спермотоксикоза с ума сойду за это время!