class="empty-line"/>

Как врежешься — сразу убьёшься,

Пусть даже ты ловок и смел,

И вряд ли уж тут увернёшься

От молний — от огненных стрел!

И, самым жестоким манером,

Но всё ещё бодрый на вид,

В пространстве холодном и сером

Толян, кувыркаясь, летит!

И ливень, и градины с вишню,

Там всё воедино сплелось,

И вот он уже неподвижно

Лежит, словно раненый лось!

И, как мне потом очевидцы

Сквозь слёзы смогли доложить,

Какие-то злобные птицы

Успели над ним покружить.

И, наспех глотнув самогона,

Чтоб в теле прибавилось сил,

Какой-то придурок с балкона

Огрызком в него запустил!

«Не то, чтобы я находился

В таком уж глубоком хмелю, –

Он после, потом объяснился, –

А просто я шум не люблю».

И друг наш дышал еле-еле,

И смерть свою пряжу плела,

Но люди его пожалели,

И «Скорая» быстро пришла.

Ему аскорбинку в больничке

Давали три дня, и его

Мутило сперва с непривычки,

А дальше уже ничего.

Не только Толян, вся палата

Должна была дрянь эту жрать,

Ведь надо ж начальству куда-то

Запасы складские девать.

«Менты — это сильные лоси! –

В итоге сказали ему, –

Гляди, у тебя всё срослося,

Наверно, смешно самому!

А как тут, скажи, не смеяться,

Там дождь клокотал: буль-буль-буль!

И ты всё же метров пятнадцать

Летел сквозь него через руль!

И брякнулся прямо на клумбу,

Башкой успевая крутить,

Большую гранитную тумбу

Успев по пути своротить!

В итоге довольно легко ты

Отделаться смог. Молодец.

Так вот и иди на работу,

Поймай уже всех наконец!»

Ну что ж, он на службу вернулся,

Удав ему рюмку налил:

«Я тоже, как ты, лоханулся,

Мишень из-под рук упустил!

Тут прямо уже поневоле

На месте сгоришь от стыда!

Такая судьба наша, что ли?

И как нам теперь, и куда?»

Мы с Витькой зашли к ним — утешить,

Хоть как-то ребят подбодрить.

Толян был заросший, как леший,

Постричь бы его и побрить!

Побрили, опять стал красивый,

Пиджак застегнул на груди –

Не мерин какой-нибудь сивый,

Хоть снова по бабам иди!

Мы дружно над ним хохотали,

По-доброму, надо сказать,

Стаканы уже грохотали,

Что мы поспешили достать.

Подтянутый, трезвый, толковый,

На сходку стихийную к нам

Володька пришёл, участковый,

На шум этот, грохот и гам.

«Хорош, — он сказал нам, — базарить!

Покуда у нас, дурачин,

Хоть как-то мозги наши варят,

Печалиться нету причин!»

Едва ли я парня душевней

По жизни встречал на пути.

Солёных грибов из деревни

Сумел он для нас привезти.

«Отличная закусь, ребята, –

Сказал он, — а есть, чем запить?»

«Володь, ты чего? Для тебя-то –

Ну как оно может не быть?»

И Вовка открыл свои банки,

Закуска что надо, он прав,

Какие-то сушки, баранки

Достал из заначки Удав.

Я чувство опоры и локтя,

Как яркую вспышку во мгле,

Душой ощутил. Бутылёк-то

Стоял, вон, уже на столе!

Сергуня, товарищ Толяна,

Которому скоро в запас,

Налил, чего надо, в стаканы:

«За встречу, ребята! За вас!»

Толян обозначил проблему:

«Мы в чёрной своей полосе

Застряли. И что же, вообще мы

Теперь невезучие все?

Да, было мне грустно и тяжко,

Меня там, на месте, без сил,

Едва не хватила кондрашка,

Когда я педали крутил!

Я стойко держал перегрузку

В той гонке, и вот вам — привет! –

Какая-то Люська-Маруська

Возникла, и всё — наших нет!

Расклад исключительно дивный

Представился мне: может быть,

Какой-нибудь гад негативный

Решил мне свинью подложить?

Я имя-то даже не помню,

Какая такая она,

Мадам, что махала платком мне,

Любовью и страстью полна!»

«На баб наезжать — нету толка, –

Володька сказал, — ты не прав,

Они существуют не только

Для наших утех и забав!

Она там была, как кобыла,

Прыгучая, полная сил,

Вот это тебя и сгубило,

Что ты её имя забыл!

Для баб уважение свято –

Сю-сю, мур-мур-мур там, хотя б,

Мы сами во всём виноваты,

Когда мы страдаем от баб!

За этим следить надо строго,

И даже вдруг если опять

Их стало избыточно много,

Нельзя их имён забывать!

Иначе беда тебе с ними,

Пожар, катастрофа, потоп!

Толян, ты забыл её имя,

Вот ты, извини, и огрёб!»

Мы снова по полной налили:

Удав, ты-то как? расскажи,

Не слишком тебя уморили

Крутые твои виражи?

Ну, вкратце озвучь нам хотя бы,

Чего там в башке у тебя?

«А я потерял свою бабу,

Теперь моё дело — труба!

Она ведь в последнее время

Была мне почти что жена.

В пределах разумного в теме

Насчёт нашей службы она,

Ну вот мне мозги и выносит,

Что это пожизненный крест,

Который бы можно и бросить,

Когда он совсем надоест.

Она меня любит всем сердцем,

Но где-то в её голове

Предъява сидит заусенцем,

Как острая ветка в траве.

Её основная идея –

Что, в сущности, каждый из нас

Под видом поимки злодеев

В гулянках и пьянках погряз!

Мол, ваше менто́вское братство –

Всего только ширма одна,

У вас там масштабное …во,

И больше там нет ни хрена!

«Я лучше найду инженера,

Чтоб он мне на ухо шептал,

Что я, как на небе Венера,

Звезда для него, идеал!

И пусть там зарплата похуже,

Бог даст, проживём, не беда!

Он будет классическим мужем,

А мент — это путь в никуда!»

«Да чёрт побери, как так можно, –

Удав к ней взывал, — да постой!

Пока я там бой безнадёжный

С бандитской веду сволотой,

Ты хоть бы задумалась, что ли,

Чего я примерно вкусил,

Ведь я ж не по собственной воле

С Толяном под пьяниц косил!

Ты песню хотя бы послушай

Заместо глубокого сна,

Чего там и как с нашей службой –

Опасна она и трудна!

И я-то внутри не железный,

Хоть как-то меня, видит Бог,

Понять ты должна!» Бесполезно.

Ей всё, как об стенку горох!

«У нас и ума, и таланта, –

Закончил доклад свой Удав, –

Полно, сколько хошь, но Толян-то

Сто раз, получается, прав!

Ну, в смысле заявленной темы,

Что нету везения нам,

Когда в настоящей игре мы,

А есть лишь один стыд и срам!»

Витюха вообще-то философ,

Он стукнул стаканом об стол

И мысль у меня