У бара Абрахамсон перекинулся парой слов с Коробейником. У них были какие-то общие дела, но никто толком не знал, какие именно. Коробейник поставил бокал, налил коньяку, даже не доставая мерный стакан, и придвинул Коробейнику. Аксмар получил еще кружку пива, Коробейник взял деньги и выбил чек.

— Садись с нами, — позвал Аксмар Абрахамсона.

Мужички у бочки потеснились, Фриде услужливо придвинул Абрахамсону табуретку, обитую красным пластиком. Абрахамсон с Бусё нос не задирает, хоть и владеет, по сведениям из налоговой отчетности, самым большим состоянием на Фагерё, и в «Америкэн бар» может посидеть даже на табуретке.

— Мы тут Элису про похороны рассказываем, — сообщил Максиминус.

— Да уж, будет что вспомнить. — Абрахамсон достал зеленую пачку «Норт Стэйт» и закурил. Голубовато-серый дым заструился вверх.

— Надо было Луди найти веревку покрепче, — сказал Фриде.

— Может, и так… Но вот что я вам скажу. Много я гробов носил на похоронах. Труп всегда тяжельше, чем кажется. Так-то вот.

Разговор забуксовал: все задумались над словами Абрахамсона.

— А полицмейстера видели? — произнес наконец Максиминус. — Глаза у него аж почернели, когда все засмеялись. Дай ему волю, в кутузку бы всех отправил!

— Да уж, этот чертяка! Ф-ф-фон Хаартман! — запинаясь, выговорил Аксмар.

— Это, может, против закона — на похоронах смеяться! — сострил Фриде.

— Уж этот фон Хаартман… — задумчиво произнес Абрахамсон. — Он же с материка.

— И то верно, с материка. Где ж ему понять, — поддакнул Максиминус.

Поразмыслили и над этим.

«Pretty Woman» заканчивалась, Аксмар подпевал — громко и фальшиво:

Pretty woman don’t walk on by

Pretty woman don’t make me cry.

Pretty woman don’t walk away, hey[4].

— Пасть захлопни, Аксмар, — устало вздохнул Фриде.

Аксмар стукнул кружкой о стол. Он сидел, опустив голову, как увядший тюльпан, и раскачивался из стороны в сторону; из уголка рта свисала потухшая сигарета.

— «Калева» скоро вернется, да? — спросил Элис с Нагельшера Абрахамсона.

— Через день-два, — ответил тот.

Аксмар упал лбом на бочку, всхлипнул, сигарета выпала изо рта. Этим вечером в «Америкэн бар» все было как обычно.

Обширная область высокого давления над севером Европы и Скандинавией обеспечит прекрасную погоду на ближайшие дни. Ветер от слабого до умеренного.

Прогноз на воскресенье: ветер южный, 4–7 метров в секунду, к вечеру ослабевает. Видимость хорошая или отличная, в среднем 25 километров.

Жители Фагерё не пропускают морского прогноза ни в 6.00, ни в 12.45, ни в 16.45, ни в 22.05, ведь островитяне живут во власти ветра и волн. На материке сгодится и примерное предсказание: достаточно знать, будет завтра дождь или солнце. А в шхерах требуются точные прогнозы.

В Метеорологическом институте трудятся дипломированные специалисты в области атмосферной физики, может быть, найдется там и какой-нибудь доктор наук, написавший диссертацию о возникновении циклонов над Северной Атлантикой. Эти высокообразованные мужчины и женщины разрабатывают прогнозы с помощью сложной компьютерной техники, основываясь на результатах множества измерений метеостанций, расположенных по всей стране и за ее пределами. Эти прогнозы считаются очень надежными.

Поэтому жители Фагерё им не очень верят.

На Фагерё слушают морские прогнозы и на всякий случай делают собственные. Красное солнце на закате, резкий или мягкий свет, ложится ли светило на перину из золотых облаков или опускается к чистому и ясному горизонту; как небо меняет цвет, как ветер касается кожи, как волнуется море — эти знаки островитяне всегда умели толковать.

— Завтра будет ясно, не иначе, — сказала Юдит с Аспшера своей девочке.

Лицо Юдит окрасилось малиновыми отблесками заходящего солнца, она словно только что вышла из бани, еще пылающая от жара. По утрам и вечерам она взбиралась на холм за сараем и смотрела на море в бинокль. Есть у островитян такая привычка. Юдит стояла с биноклем на холме, как капитан на мостике. Последнее время она смотрела на море дольше и внимательнее, чем обычно. Во всяком случае, так казалось девочке: Юдит словно что-то выискивала. Что именно — девочка не знала и спрашивать не хотела. Или не смела. Почему-то ей казалось, что Юдит рассердится, подойди она с расспросами: что ты высматриваешь? что там в море? Девочка представляла, как Юдит выгнет спину, выпустит когти, зашипит. От этого странного видения словно саднило внутри.

Поэтому девочка прятала вопросы за щеку и ждала за спиной Юдит. Наконец та опускала бинокль и вздыхала — будто с облегчением, но, может быть, вовсе и нет: не так-то легко истолковать вздох другого человека.

На западе горизонт был чист и ясен, как улыбка младенца. Море медленно, глухо гудело. Бездвижный, еще теплый воздух приятно пах можжевеловым дымом: Юдит коптила окуней, пойманных утром; теперь они были почти готовы. Женщины — юная и почти старая — вместе спустились с холма.

Со стороны стального, серого моря перекатами доносились резкие крики чаек.

Девочка замерла на мгновение, прислушалась. В криках морской чайки этим тихим летним вечером ей послышалось предвестье беды.

Далее на повестке дня — визит к Янне Почтальону. Прекрасный летний день подошел к вечеру, солнце медленно тает на западе у горизонта, коровы подоены, ужин съеден, вечерние новости еще не начались — самое время наведаться в деревню. Ближайшие часы не стоит ждать важных событий, требующих нашего внимания, посему отправимся к Янне.

Его прозвище ясно говорит о профессии и роде занятий. Кроме того, как стало известно ранее, Янне является официальным знаменосцем Фагерё, а также краеведом, археологом-любителем и гидом, который водит туристов и прочих интересующихся к исторически значимым местам и древностям Фагерё. В список таких объектов входят церковь, несколько средневековых фундаментов у гавани Тунхамн, знаменитый каменный лабиринт, «юнг-фруданс» — «девичий танец» — на горе Каттомпберьет и Сортир Императрицы в Сёдер-Карлбю.

Последний был сооружен к визиту императрицы Марии Федоровны на Фагерё, который должен был состояться во время летнего круиза в восьмидесятые годы девятнадцатого века, и стал самым роскошным отхожим местом юго-западного архипелага. Сортир Императрицы выстроен в стиле ренессанс и разделен на две части. В более изысканной есть деревянное возвышение, предназначенное для ее императорского величества; к нему ведут две ступени, по обе стороны от которых расположены сиденья пониже — для нужд царевен или придворных дам. За перегородкой находился альков с комодом и зеркалом — последнее, впрочем, давно отсутствует. Стены понизу обшиты березовыми панелями, поверху оклеены обоями с золотым тиснением, за прошедшие десятилетия почерневшими и попорченными влагой. Дневной свет проникает в альков через решетчатые окна с ромбообразными серединными стеклами, окрашенными попеременно в красный и желтый. Четырехскатная крутая крыша увенчана жестяным флюгером, на котором вытиснен вензель императрицы. Гранитная лестница ведет к парадному входу, обрамленному с двух сторон белым наличником, а над входом архитектор разместил фронтон, украшенный резным двуглавым орлом. Вторая часть сортира, попроще, для адъютантов и прочих придворных, находится сзади.