выкупом за заточенный восторг.

Общение радостное окрашивало часы проходящие;

Дни были путешественниками по предопределенной дороге,

Ночи — компаньонами его размышлявшего духа.

Небесный толчок оживил его грудь;

Утомительный ход Времени сменился восхитительным маршем;

Божественный Карлик поднимался к непокоренным мирам,

Слишком тесной для его победы становилась земля.

Когда-то лишь регистрирующая тяжелую поступь

Слепой Силы в человеческой малости,

Жизнь сейчас стала уверенным приближением к Богу,

Существование — экспериментом божественным,

Космос — души благоприятной возможностью.

Мир зачатием был и рождением

Духа в Материи в формы живые,

Природа носила в своем чреве Бессмертного,

Чтобы благодаря ему к вечной жизни взобраться.

Его существо улеглось в непоколебимом и светлом мире

И купалось в ключах чистого духовного света;

Оно скиталось в широких полях мудрости-самости,

Освещенных лучами вечного солнца.

Даже тонкая самость его тела внутри

Могла поднять земные части к вещам более высоким

И чувствовать на себе дыхание более небесного воздуха.

Она к божественности уже путешествовала:

Вознесенная на окрыленных ветрах быстрой радости,

Поднятая к Свету, которым она не могла все время владеть,

Она оставила отдаленность разума от Правды верховной

И утратила неспособность жизни к блаженству.

Все, в нас подавленное, сейчас начало появляться.

_____Так пришло освобождение его души от Неведения,

Первое духовное изменение его тела и разума.

Широкое Богознание вниз лилось свыше,

Новое знание мира изнутри расширялось:

Его повседневные мысли смотрели вверх на Одного и на Истинного,

Его обычнейшие дела текли из внутреннего Света.

Пробужденный к линиям, что Природа скрывает,

В тон ее движениям, что превосходит наш кругозор, настроившись,

Он становился единым с сокрытой вселенной.

Его хватка застала врасплох источники ее самых могучих энергий;

С неведомыми Стражами миров он разговаривал,

Он замечал формы, которые не видят глаза наши смертные.

Его широкие глаза наделяли телами невидимые сущности,

Он видел силы космические за их работой

И ощущал оккультный импульс позади человеческой воли.

Секреты Времени для него были часто читаемой книгой;

Будущего и прошлого записи

Свои фрагменты чертили на эфирной странице.

Единое и гармонизованное искусством Создателя

Человеческое в нем шагало в ногу с божественным;

Его действия не изменяли внутреннему пламени.

Это для земли ковало его фронтальной части величие.

Гений поднимался в его тела клетках,

Что знал значение его огражденных судьбою работ,

Родственных маршу Сил неисполненных,

Идущему за арку жизни в необъятности духа.

Обособленно он жил в своего ума одиночестве,

Полубог, жизни людей формирующий:

Амбиция одной души поднимала всю расу;

Сила работала, но никто не знал, откуда она.

Универсальные силы с его были связаны;

Наполняя малость земли своими безграничными ширями,

Они притягивал энергии, что меняют эпоху.

Неизмеримые обычным взглядом

Он делал грезы формой для грядущих вещей

И кидал навстречу годам свои дела словно бронзу.

Его походка сквозь Время опережала человеческий шаг.

Одиноки его дни и восхитительны, как дни солнца.

Конец песни третьей

Песнь четвертая

Тайное знание

На высоте он стоял, что глядит на более великие выси.

Наши приближения к Бесконечности ранние –

Это великолепные восходы на грани чудесной,

Когда еще медлит незримое великое солнце.

То, что ныне мы видим, есть тень того, что прийти должно.

Взгляд земли вверх на далекое Неизвестное –

Лишь предисловие к подъему эпическому

Души человеческой от ее земного положения равнинного

К открытию более великого себя

И к далекому проблеску вечного Света.

Этот мир есть начало и базис,

Где Жизнь и Разум воздвигают свои построения-грезы;

Нерожденная Сила должна строить реальность.

Смертью связанная малость — не все, что мы есть:

Наши забытые бессмертные шири

Ждут открытия в наших самостях высших;

Неизмеренные глубины и шири существа — наши.

Несказанному Секрету родственные,

Мистические, вечные в нереализованном Времени,

Соседями Небес являются высоты Природы.

На эти высокогорные владения, опечатанные для нашего поиска,

Слишком далекие от почтовых маршрутов Природы поверхностной,

Слишком высокие для дыхания наших смертных жизней,

Глубоко в нас забытое родство указует

И слабый голос мольбы и экстаза

Зовет к тем утраченным необъятностям светлым.

Даже когда мы не можем смотреть в свои души

Или лежим, погруженные в земное сознание,

Все же, есть у нас части, что растут к свету,

Там есть, все же, светлые тракты и небеса ясные,

И Эльдорадо восторга и экстаза,

И божеству храмы, которые никто видеть не может.

Бесформенная память в нас еще медлит,

И порой, когда наше зрение повернуто внутрь,

Невежественная вуаль земли с наших глаз поднимается;

Внезапное чудесное избавление приходит.

Мы оставляем позади эту узкую кайму тесного опыта,

Отмеренного нам в качестве жизни,

Наши прогулки короткие, недостаточные наши богатства.

Наши души посетить могут в великие уединенные часы

Тихие регионы нерушимого Света,

Всевидящие орлиные пики безмолвной Силы

И лунно-огненные океаны быстрого Блаженства бездонного,

И спокойные необъятности пространства духовного.

В разворачивающемся процессе Себя

Иногда невыразимая Мистерия

Избирает человеческий сосуд нисхождения.

Вниз приходит дыхание из небесного воздуха,

Рождается Присутствие, ведущий Свет пробуждается,

Тишина на инструменты ложится:

Застывшее, неподвижное, как мраморный монумент,

Каменно спокойное, тело есть пьедестал,

Несущий вечного Покоя фигуру,

Или открывающая Сила охватывает вспыхивая;

Из какого-то более высокого континента обширного

Прорывается Знание, оставляя свой след лучезарных морей,

Природа трепещет с силой и пламенем.

Более великая Персональность порой,

Которую мы, все же, знаем как нашу, овладевает нами:

Или мы обожаем душ наших Хозяина.

Тогда маленькое телесное эго худеет и блекнет;

Не настаивая больше на своей обособленной самости,

Своего отдельного рождения теряя формальность,

Оно оставляет нас один на один с Природой и Богом.

В моменты, когда внутренние лампы засвечены

И гости жизни лелеемые снаружи оставлены,

Наш дух сидит один и говорит своим безднам.

Более широкое сознание открывает тогда свои двери;

Вторгаясь из духовных безмолвий,

Луч безвременной Славы ненадолго спускается,

Чтоб сообщаться с нашей освещенной захваченной глиной,

И оставляет свой белый огромный штамп на наших жизнях.

В забывчивом поле смертного разума,

Явленные закрытым глазам пророческим транса

Или в каком-то глубоком уединении внутреннем,

Свидетельствуемые странным нематериальным чувством,

Сигналы появляются вечности.

Истина, которой знать не мог разум, свое лицо открывает,

Мы слышим то, что никогда не слышали смертные уши,

Мы ощущаем то, что никогда не ощущали наши чувства земные,

Мы любим то, что внушает неприязнь и страх обычным сердцам;

Наши умы смолкают в светлом Всезнающем;

Голос зовет из покоев души;

Мы встречаем экстаз касания Бога

В золотых сокровенностях бессмертного пламени.

Эти знаки — прирожденные для себя более обширного,

Что живет внутри нас, нами не видимый;

Но порой более светлое приходит влияние,