и стал, раскачиваясь, увещевать духа просьбами и осыпать его хвалебными одами. Вскоре ветер стих, небо очистилось от туч и стало прозрачным, словно холодный богемский хрусталь. Я, побродив еще немного вокруг лагеря, снова подсел к огню. Горы погрузились в тишину, звезды висели совсем низко и не мерцали, природа заснула, но спокойствия не было. Я возился, ерзал на своей подстилке из лапника и все пытался понять, что именно не так?

Вдруг за спиной послышался треск. Кто-то шел к моему лагерю. Туча паслась, как ни в чем не бывало, а я тщетно вглядывался в черноту, пытаясь разглядеть пришельца. Вскоре, шагах в пятидесяти, показалось белесоватое пятно, которое медленно увеличивалось в размерах, а еще через малое время стало очевидным, что это был человек. Он шел очень медленно и благодаря своей нелепой походке казался неимоверно старым. Незнакомец подошел к костру, молча, уселся, и посмотрел на меня.

– Вечер добрый,– сказал я, сложив ладони и слегка поклонившись.

Старик промолчал.

– Не желаете ли закусить?

Он снова промолчал, глядя куда-то вниз, а затем, быстро бросив на меня холодный и какой-то пронизывающий взгляд, вдруг заговорил. Речь его была очень медленной, словно бы в замедленном кино также был растянут во времени и сам звук. Временами его голос немного походил на скрежет, но, тем не менее, говорил он очень твердо:

– Завтра ты ступишь в тень Города.– Он замолчал. Было впечатление, что он, то ли принюхивается, то ли прислушивается к чему-то.– Будет трудно… очень… но ты пройдешь.

Я не мог понять, что меня смущает в этом странном старике. Поначалу я думал, что причиной тому была его одежда, состоявшая из грубой льняной рубахи и таких же штанов. Он был к тому же босой и при этом совершенно не мерз, несмотря на то, что температура упала уже, наверное, градусов до пяти. Однако вскоре я понял, что было причиной моего беспокойства, и эта моя догадка выглядела среди ночных гор несколько жутковато. Дело было в том, что слова, слетавшие с губ старца, совершенно никак не соответствовали его выражению лица, и, тем более – артикуляции. Он, то улыбался, то казался грустным, а то вдруг оскаливался, или оглядывался по сторонам.

– Главное,– продолжал он,– тебе надо найти дверь… Их много, но твоя одна. Туда и войдешь…

– А как же ее найти?– забеспокоился я.

– Возле твоей двери буду стоять я. Мы зайдем вместе, а затем я тебя выведу. Есть совсем немного моментов, когда можно войти в город, когда Духи Бездны бессильны. Ты сядешь посреди трех сосен, что на голой террасе, в пятистах шагах от железных ворот к Югу.

Старик помолчал, его лицо казалось безумно уставшим. Он оглянулся по сторонам и затем продолжил:

– Там ты сядешь и посмотришь на гребень хребта, что вдали. Когда солнце коснется третьего зубца – входи.

Затем он просто встал, сделал несколько шагов и растворился в темноте. Его уход, по сравнению с приходом, показался мне просто стремительным. Я записал по памяти все, сказанное ночным гостем, добавив к тому и свои размышления на эту тему, а затем, посидев еще с полчаса, пошел спать. Утром, около пяти, я уже был готов продолжать путешествие. Покачиваясь в седле, я размышлял о ночной встрече. Кто бы это мог быть? И почему он появился сразу, как только стих Юго-Западный ветер? Все это было так странно, и особенно странной была, я бы сказал – настойчивая заинтересованность ночного гостя. В размышлениях прошло почти три часа и, я незаметно для себя добрался до озера Коапкуль. Теперь мой путь лежал на юг и через час я вошел в ущелье Чумульча. По мере моего движения, стены ущелья сужались и уже при выходе я, не без удивления, обнаружил, что они оплавлены. Это и были Железные ворота! Сама собой вспомнилась легенда о выходе халдеев из долины, рассказанная мне Акивой. Я был у цели. Впереди была «тень» великого города, покоящаяся до следующего воплощения, быть может, уже совсем в другую эпоху. Я спешился, и затем обратился к богам Эа, Эн-миль и Мермера, прося разрешения войти в долину. Я принес дары духам Зи-Ки-а и Зи-Ана, прося уберечь меня от напастей. Я просил дух Юго-Западного ветра не путать моих путей, но помочь мне преодолеть Намтара и Идпа. Так я молился почти час, а затем когда залезал в седло, обнаружил позади себя, за ремнем, где крепился рюкзак воткнутую веточку белого кедра. Это было просто чудо! Дело в том, что согласно халдейским представлениям, белый кедр – это дерево, способное отвести любую напасть: будь-то проклятие или же порча. Это был драгоценный дар халдейского мира.

Я двигался с ощущением легкости и какой-то твердой уверенности, меня ничего не тревожило и думалось только о хорошем.

Примерно в пятистах шагах к Югу, действительно обнаружился почти круглый пятачок, наверное, метров триста в диаметре или чуть больше, на котором росли три сосны. Отвязав рюкзак, и привязав Тучу к дереву, я сел посреди этого треугольника, направив взгляд прямо перед собой, туда, где проходил основной хребет. Солнце приближалось ко второму зубцу. Времени оставалось минут пятнадцать. Я стал ритмизировать дыхание, устремляя взгляд внутрь себя. Расслабив поочередно каждую мышцу, к моменту подхода Солнца к третьему зубцу, я плавно вошел в состояние осознанного сновидения. Сначала появилась фиолетовая пелена, затем, когда полностью потерялось ощущение тела, пелена стала редеть и показалась все та же долина, только не было уже буйной растительности, и в десяти шагах от террасы начиналась стена. Она была довольно высокой и, казалось, шла, по периметру всей долины.

Дальше мне будет очень сложно объяснить происходящее. У нас практически нет слов для описания движений и вообще каких бы то ни было явлений того мира. Поэтому, если я пишу «я пошел», это не значит, что я передвигал ногами по твердой поверхности, ощущая тяжесть своего тела, ботинки на ногах, жару полдня или же дуновение ветра. Поэтому не нужно понимать все описанное буквально.

Итак, я стал осторожно двигаться вдоль стены, слегка вроде бы, касаясь земли и осторожно огибая возникающие у меня на пути предметы. Время от времени мне попадались какие-то двери или ворота. А может, это было что-то другое, но – очень похожее. Иногда возле них даже встречались люди. Некоторые из них сидели в полном молчании, иные беседовали. Речь их была непонятной и, кажется, неодинаковой. Вообще все они были абсолютно разные. Среди них были арабы, китайцы, эфиопы и даже, как мне показалось, шведы. Все они двигались