любезно, разговаривал долго и терпеливо. Из его рассказа я понял, что здесь налицо, безусловно, шизофрения с выраженной психопатической продукцией и бредовыми интерпретациями, суть которых состоит в том, что больной воображает себя, судя по всему, запорожским казаком. Он часто поет казацкие песни, рассказывает о битвах с турками и тому подобное. Интересно, кстати, что его рассказы отличаются очень высокой исторической точностью. Кто-то из аспирантов заинтересовался и проверил то, о чем говорил Иван. Так вот совпадали не только даты, но даже и имена некоторых казацких предводителей, известные даже не всем специалистам. Да и вообще, он ведь родом из России, украинский не изучал, а говорит сейчас, в основном по-украински и при этом довольно чисто. «Что ж, в человеке много загадочного», – подытожил доктор, смущенно пожав плечами. Он, видимо, полагал, что вести такие разговоры ученому его уровня совсем уж не к лицу.

Там же, в больнице, мы сумели раздобыть адрес последней работы Ивана, откуда, по словам врача, он и был доставлен в состоянии глубочайшей нервной и психической астении. С ним долго возились, перепробовали все лекарства, но все-таки результат тяжелейшего истощения не заставил себя ждать.

Что же произошло? Что могло привести его к столь глубокому истощению? На эти вопросы доктор ответить не мог, пожимал плечами – говорят, у него была какая-то большая и очень срочная работа, он мало спал в этот период.

Теперь мой путь лежал туда, где Иван работал в последнее время, и где непонятно из-за чего настолько сильно подорвал здоровье. Я очень надеялся на откровенность его прежнего начальства, поскольку, не имея даже приблизительной картины происходящего, дальше я двигаться не мог. Правда, сумею ли кого-нибудь разговорить, это был – большой вопрос, но попытаться нужно было обязательно.

Я вошел и постоял немного в проходе, пытаясь почувствовать, куда я попал. Это было довольно заурядное малое предприятие, каких сейчас пруд пруди, с таким же безликим названием: не то «Меркурий», не то «Юпитер». Как и все малые предприятия, оно походило на помещение ЖЭКа, но наполненное компьютерами и снующими туда-сюда людьми в кожаных куртках и турецких рубашках.

Я постучал в дверь с надписью «Директор». Услыхав традиционное «да-да», я вошел, сам себе, напоминая самолет, влетающий в грозовое облако. Дышать было нечем, поскольку окна в этой комнате не открывались отродясь, и табачный дым залегал от потолка до пола «культурными слоями». Шеф оторвался от бумаг и посмотрел на меня не сразу. Когда я подошел к столу, он приветливо предложил сесть. Я пожал протянутую мне руку и уселся в предложенное кресло, положив ногу на ногу.

– Чем могу? – лаконично спросил директор.

Это было молодой человек лет тридцати в светлой рубашке и костюме. На столе он небрежно бросил ключи от машины, кажется – Форда и блестящую зажигалку, очевидно, довольно дорогую.

– Видите ли, – я задумался, как лучше представиться, – я друг Ивана. Он сейчас очень болен, очень высокая степень нервного и психического истощения. Для того чтобы ему помочь, мне нужно знать, из-за чего это произошло.

Директору на эту тему явно говорить не хотелось, он нес какую-то околесицу вроде того, что такое со всяким может случиться, что Ваня немного отдохнет и придет в норму. Мне ничего не оставалось делать… Комната поплыла, и разговор приобрел совершенно новое качество:

– Да здесь-то, собственно и говорить нечего – совершенно идиотская история, – хохотнув и пожав плечами, начал директор беседу, словно бы с чистого листа, – Понимаешь… Приходит ко мне человек и делает сказочное предложение: в течение десяти дней написать некую компьютерную программу. Задача так себе – средней руки, платит в пять-шесть раз больше, чем я бы заломил спьяну, да набравшись наглости. И что больше всего меня добило – платит зелеными. Я ведь тоже не мальчик, сейчас таких орлов ходит сколько угодно, – директор глубоко затянулся и выпустил очередную струю дыма под потолок. – Разобрался с его документами – все нормально. Потребовал половину предоплаты – дал тут же и в наличке, понимаешь? Я по сей день ищу зацепку – в чем был их интерес – и, веришь, не знаю… – он, словно бы в каком-то отчаянии, вдруг перешел на «ты».

– Меня, кстати, Вадим зовут, – вдруг сообщил он и, загасив сигарету,– снова протянул руку для пожатия.

Я тоже представился, и мы снова пожали руки.

Вадим помолчал, снова достал из пачки сигарету и стал ее разминать. Все это время он смотрел в стол. Было ощущение, что ему не то страшно, не то как-то очень неудобно об этом говорить. Затем он сунул сигарету в рот, щелкнул зажигалкой и продолжил:

– Так вот я и посадил Ваню на эту тему. Единственным их условием было то, что задача должна быть сделана за 10 дней. День позже – работа не принимается. Ну, хоть программка-то и средняя, а Ваня, чтоб поспеть торчал здесь в полном смысле и день и ночь. Я даже подозреваю, что все эти девять дней он вообще не спал, а держался на кофе и коньяке.

– Почему девять?

– Потому что, когда я пришел на десятый день, он спал прямо мордой на кнопках, и добудиться его было невозможно. Ребята отвезли его домой, а дальше я узнал, что он попал в больницу.

– А заказчик?

– То-то и оно! Он так и не показался. Я попытался найти его, но в инфоцентре – мне сказали, что такой фирмы не существует. Я плюнул и стал искать по своим каналам, там ребята знают вообще всех, однако, и там пусто… Нет, такой конторы не существует – это точно…

Мы еще поговорили какое-то время, но главное, похоже, уже было сказано. Я попросил разрешения взглянуть в его личное дело, если таковое имеется. Вадим поднял трубку, что-то в полголоса у кого-то спросил, а затем, повесив трубку, резюмировал:

– Можно. Отдел кадров у нас в конце коридора.

Я встал, поблагодарил и мы попрощались.

      Затем, я еще какое-то время посидел в отделе кадров, разбираясь с бумагами моего подопечного, переписывая все маршруты его миграций, а носило Ивана по свету, надо сказать, весьма изрядно. Однако теперь в моем распоряжении было все, что нужно, и можно было делать следующие шаги, которые, впрочем, виделись мне пока не очень-то ясно. Я уже построил его натальную карту и был почти уверен, что здесь какая-то проблема с предками и парень, скорее всего, отдувается за их грехи. Это была – плохая новость, поскольку в таком случае мне вряд ли удастся что-то изменить. Тем не менее, судить –