Я остановилась как вкопанная:

– Сколько?.. Сколько же тебе лет?

– Сорок пять, как и Валерию Викторовичу. Мы с Валеркой бывшие одноклассники.

До самой конюшни я вопросов не задавала.

– Боже, красота какая! – Я восхищенно замерла на пороге конюшни.

Шесть лошадиных морд, одна симпатичнее другой, смотрели на меня поверх деревянных дверок.

– Да, у нас тут хорошо, – сказал Илья.

В просторной каменной постройке пахло сеном и лошадьми. Валя и Вадим, пожилая пара, которая обслуживала конюшню, выдали мне несколько тщательно отмытых морковок и разрешили угостить лошадей. Морковку с ладони лошади брали неожиданно мягкими губами, от этого к ним рождалось нежное чувство, будто перед тобой вовсе не двухсоткилограммовое непарнокопытное животное, а кто-то вроде кролика.

Четыре из шести лошадей были кобылицами – все имели рыжий окрас, а два жеребца вороные. Одна кобылица еще почти жеребенок – ей всего годик.

Илья предложил прокатиться верхом.

– Руслане нельзя, а мне можно?

– Ну да, – ответил он легкомысленно, явно не собираясь оправдываться.

Постыдившись кокетничать, я согласилась на его предложение.

Опыт верховой езды у меня был очень невразумительный. Когда-то в детстве отец сажал меня на лошадь, но я с нее свалилась, больно ударилась и потом долго боялась лошадей вообще. Но лет в шестнадцать я приняла волевое решение научиться ездить верхом, записалась в конноспортивную школу и прозанималась там около полугода. С тех пор лошадей вблизи я не видела.

Илья оседлал для меня пожилую спокойную кобылицу по имени Анапа, а себе выбрал Вишню – кобылку гораздо менее покладистую. Я гордо отказалась от помощи и, сосредоточившись и раскорячившись, влезла в седло. Получилось не слишком эстетно, но Илья одобрительно подмигнул.

И тут же мне стало весело. Может быть, это был всего-навсего банальный выплеск адреналина, обычный химический процесс, но весь окружающий мир стал лучше.

Мы выехали из конюшни и двинулись через поле к деревянной калитке в сетчатом проволочном заборе. За забором начиналась степь, которая сейчас, поздней весной, цвела и зеленела. Небо над степью было большим и даже огромным, напоминая о фантазиях древних про то, что небосвод – это крышка в форме полушария, которую боги положили на плоскую землю.

Ощущение трепетного восторга не оставляло меня. Казалось, что еще чуть-чуть – и Анапа, которая шла шагом, взлетит. Наверно, у Анапы была мягкая походка, а может, причина эйфории крылась в чем-то другом…

Заметив выражение моего лица, которое следовало бы описать как глупое и радостное, Илья тоже улыбнулся и сказал:

– Так ближе к звездам. Ты чувствуешь?

Так, то есть верхом, было ближе и к нему самому. Мы вдвоем словно перешли в другое сословие – в сословие всадников, которым заботы плебса были безразличны. Это нас объединяло. Только забыть о том, что я волк в овечьей шкуре, шпион на вражеской территории, не получалось.

– Илья, а тебе Виктор Иванович зарплату платит? – Говорить приходилось громко, хоть наши колени почти соприкасались. Степной ветер пытался унести слова за холмы и равнины.

– Я пашу за кусок хлеба, – весело ответил он, пустив Вишню рысью.

Моя Анапа, не дожидаясь факса с распоряжением, тоже перешла на рысь. Не сориентировавшись, я пару раз стукнулась копчиком о седло, но вскоре вспомнила, чему меня учили в конноспортивной школе.

Догнав Илью, который сидел верхом как влитой, я стала снова приставать с вопросами:

– Илья, а живешь ты где?

– В доме.

– Но как же без зарплаты жить? Тебе же нужно покупать какие-то вещи, что-то еще?

– На вещи и что-то еще мне дают деньги.

– Каждый месяц?

– Нет, если я попрошу.

– Но что ты будешь делать в старости? Раз нет зарплаты, то нет и пенсии.

– Умру.

Возможно, ответы Ильи раскрывали его личную философию жизни, непонятную мне и необъяснимую с точки зрения здорового мещанского рационализма.

Назад мы вернулись только через два часа. Слезть со спины потной Анапы я смогла сама, но идти было почти невозможно. Во-первых, ноги не держали, а во-вторых, без высоты роста Анапы земля оказалась недопустимо близко к моим глазам, а звезды – слишком далеко.

Ужин прошел в молчании. Присутствовали все те же, что и за обедом, но без Никиты. На этот раз я совершенно точно разглядела, что дед выглядел нехорошо. Он почти не ел, его руки дрожали, лоб покрывала испарина. Дед все время пил воду, а выпив два стакана, налил себе в большой бокал грамм триста коньяку.

Как только ужин подошел к концу, Виктор Иванович тяжело поднялся из-за стола и небрежно кинул:

– Виолетта, Илья Александрович и Андрей Викторович, хочу видеть вас в моем кабинете. Остальным – спокойной ночи!

Илья тут же поднялся и, догнав деда у двери, поддержал его под локоть. Как мне показалось, весьма вовремя, потому что старик заметно пошатнулся.

Виолетта, наоборот, не двинулась с места. Она просто помертвела лицом: ее губы и щеки потеряли цвет. Руслана смотрела на дочь широко открытыми глазами, полными ужаса. Не понимая, что происходит, я вообразила, что каждый вечер в своем кабинете дед отрубает пальцы приглашенным иждивенцам.

Андрей Викторович тоже не выглядел счастливым. Его супруга даже всхлипнула, но священник ободряюще похлопал ее по плечу.

Наконец Виолетта и Андрей Викторович встали из-за стола и вышли из столовой.

Оставшиеся тут же заговорили.

– Это уже в сотый раз! – сказала Эльвира со сдержанным возмущением.

– Андрюха теперь просто повесится, – сочувственно произнес ее бывший супруг.

– Господи, Виолетточку-то за что? – пригорюнилась Руслана.

– Не мое дело судить, ибо не суди, да не судим будешь, – возбужденно заговорила Анна Степановна. – Но Виктор Иванович поступает просто не по-христиански! Ведь не себе наследство в карман положит Андрей Викторович, а все для Бога…

– Да, не себе! – ехидно поддакнула Руслана. – А что же он рабочим, которые церковь в Белых Камнях строят, зарплату не платит? И откуда у вас, Божьи вы люди, «мерседес» последней модели?

– Какой «мерседес»? – Попадья насупилась. Казалось, она не удивлена наглым заявлением родственницы. – Что вы говорите, Руслана? Мы с отцом Евстратием на шестой модели «жигулей» уже десять лет ездим.

– Ну, вы о своем автопарке у супруга спросите, – ответила ей Руслана все тем же неприятным тоном. – Только я видела его в городе на «мерседесе», да не одного…