Тётя Фира бросила на него ожесточённый взгляд и плюнула.

— Их вместе посадили, Иринка в колонии умерла, а его уже выпустили!.. Где справедливость, прикинь? Года не отсидел, — выпалила тётя Фира, когда они отошли. — Пусть только сунется… Как считаешь, что мне будет, если я его придушу, господи прости? Я не понимаю… Я не могу понять, — всё время, пока они шли домой, повторяла тётя Фира.

— Что не понимаете-то? — Ирина вздохнула.

— Зачем я родила дочку? — встала, как вкопанная, тётя Фира. — Зачем я растила её для этого урода?.. Она умерла, а он живёт!

— А если он снова придёт, за Пашкой? — Ирина смотрела, как тётя Фира ищет в кармане ключ. — Похоже, у него есть отмычка?

— А пусть приходит, — сузив глаза, тётя Фира открыла дверь, и дома сразу полезла под шкаф.

— Ничего там нет, — отряхиваясь от пыли с паутиной, вылезла оттуда она. — Пусто. Что же он искал-то? Как считаешь, Ир?.. На твой взгляд? Что там у меня могло лежать? Я туда ничего не клала…

Они вздохнули и посмотрели на Пашку. Мальчик сосредоточенно играл с постиранным зайцем, не подозревая, что отец собирается взять его на воспитание.

— Весёлый — в дочку, а не в этого упыря, — покачала головой тётя Фира. — Ох, и воспитает он его, если я умру. Ему только волю дай!..

Пашка, смеясь, взвизгнул и подбросил зайца вверх.

КВАРТИРА БЕЗ ХОЗЯЕВ

Над Москвой нависало свинцовое небо, которое, казалось, опускается всё ниже и ниже, пытаясь раздавить и дома и машины, и людей, бегущих по своим делам… Ирина добежала до редакции «Московской сплетницы», перевела дыхание, и с огромным облегчением вошла в ярко-освещённый холл.

— Приветствую вас, — привстал шеф-редактор газеты «Московской сплетницы» Пятницкий. — Ваше интервью опубликовано ещё вчера. Газету видели?..

— Да, спасибо, — Ира вытащила из сумки газету. — Купила в электричке. Сама не ожидала, что будет так интересно.

— Гонорар получили?

— Да.

Пятницкий кивнул, показав в улыбке зубы.

— Поговорим о вас?.. Три женщины из пяти постоянно испытывают проблемы с прошлым, как и вы, Ирина. Ну что, вспомнили, где были целый месяц?

— Нет, к сожалению.

— Хорошо. Я тут подумал, а давайте, вы начнёте работу в газете с вашей истории, а?.. Согласны? Вы помните свой последний день перед тем, как исчезнуть?

— Я помню его до секунды, но не хочу выносить свою жизнь на всеобщее посмешище, — попробовала спорить Ирина. — Сперва я хочу во всём разобраться сама.

— А если мы сохраним ваше инкогнито? — с мягкостью охотничьей собаки спросил шеф-редактор. — Тема интересная, её грех не раскрутить, или вы так не считаете?

Ирина хмуро слушала.

— Журналистка, которая месяц была в плену неизвестно у кого, это, согласитесь, бомба! — Пятницкий ответил на звонок и снова повернулся к Ирине. — Подумайте, хорошо?

И через час на редакционной машине вместе с водителем и фотографом, Ирина ехала в Медведково.

— Ну, и где дом? — зевнул фотограф, когда они свернули в Колодезный переулок. — Что снимать-то будем? Подъезд или людей?..

Ирина сразу узнала дом и подъезд с пластиковым козырьком у которого они остановились.

— Пойдём наверх? — фотограф нервно ёрзал, водитель молча курил, и оба глядели на Ирину.

Квартира оказалась закрыта, никаких звуков за ней слышно не было, несмотря на долгие звонки. Зато за дверью напротив надсадно лаяла, а потом начала выть собака.

— Ну и что вы звоните, я за вами полчаса наблюдаю, молодые люди? — на пороге соседней квартиры стоял раскормленный мужчина в пижаме с сердитым лицом.

— Кто здесь живёт, не скажете? — Ирина вежливо улыбнулась.

— А к кому вы пришли? — набычился толстяк. — Кто вы такие?

— Я неудачно сняла комнату в этой квартире месяц назад, — Ирина снова нажала на звонок. — Я работаю журналисткой.

— Квартира ждёт наследников, — зевнул, глядя на Ирину, толстяк. — Здесь жили пенсионеры. Два инвалида, практически…

— А как их фамилия? — фотограф навёл объектив на соседа, но тот быстро отвернулся.

— Я непричёсанный и без галстука, — одышливо пробормотал он.

— Так как их фамилия? — повторил фотограф.

— Понченки, — и сосед задумчиво повторил: — В смысле, Понченко! Мне их письма иногда в почтовый ящик клали, а так я с ними только здоровался.

— А здесь кто-нибудь бывает сейчас? — фотограф, облокотившись о косяк, вытащил сигареты.

— Конечно, бывают! Мужики, девки… Бабы ещё разные приходят, — сосед оживился и подтянул пижамные брюки.

— Шумят? Надоедают?

— Не сильно, — как-то грустно произнёс сосед.

Через несколько минут они уже спускались вниз. У редакционной машины стояла собака и справляла нужду.

— Сказал, что вчера тоже приходили… Ну, что будем ждать? Ты хоть узнаешь их? — спросил Ирину фотограф.

— Узнаю, а что потом? — Ирина поёжилась.

— Вызовем милицию, — фотограф кинул бычок от сигареты в урну и огляделся, шикнув на собаку.

Прошло больше часа, мимо подъезда шли люди, но никого похожего на Настю, которая сдала Ирине комнату, среди них не было.

— Она? — в десятый, наверное, раз спросил водитель.

К подъезду приближалась невысокая девушка. Нет, это была не Настя, но что-то заставило Ирину оглядеть незнакомку ещё раз. «Один в один моя! — подумала Ирина, узнавая дублёнку. — Может, всё-таки совпадение?» Большой капюшон и крупные кожаные цветы по подолу. Очень длинная дублёнка для коротконогой незнакомки, которая была ниже Ирины на целую голову.

— Ну, что? — кивнул фотограф. — Она?..

— Я за ней!.. Звони в милицию.

Ирина выскочила из машины и помчалась к подъезду, девушка как раз нажимала на кнопки, пытаясь открыть кодовый замок. Она оглянулась и встретилась с Ириной глазами… И тут произошло что-то ненормальное, иначе не назовёшь, потому что у Ирины нестерпимо заболела голова, и она, по инерции почти добежав до подъезда, остановилась и присела прямо в снег… Так, по крайней мере, рассказал ей фотограф, а водитель подтвердил.

— Ты вызвал милицию? — спросила Ирина, уже сидя в машине. Голова продолжала болеть почти так же сильно.

— Нет, — покачал головой водитель. — На тебя смотрел.

— А ты снял её?..

Фотограф кивнул:

— Полплёнки отщёлкал!..

— Куда же она делась? — у Ирины было ощущение, словно она чудом не упала с обрыва вниз. — Гипноз какой-то!

— Я не понял, Ир, — водитель пожал плечами. — Она посмотрела на тебя, и ты вырубилась…