Эта парочка не стеснялась при всех моих бывших коллегах поносить меня последними словами. Особенно не стеснялась Оленька.

– Дорогая, ты мне скажи, из-за кого хоть это представление разыгралось?

– Из-за Степана Колокольцева.

– Ого! Тогда всё понятно, – протянул Лёнчик.

– Да кто он такой вообще этот Степан?

– Ну, подруга, ты даешь! Это ж привет из 90-х. Огромный такой приветище! Но самое то главное, что Саныч наш бабла ему немерено должен. Вот не удивлюсь, если узнаю, что фирма Саныча на самом деле Степану этому принадлежит, – закончил Лёнчик.

Ну, теперь понятна природа происхождения пятен на лице Сан Саныча.

Через неделю мои синяки приобрели цвета побежалости, и я, применив тональник и пудру, решилась на встречу со Степаном. Неделя моего вынужденного карантина не прошла даром, и мне было что ему показать.

На встречу Степан приехал со Светланой Петровной. Со стороны они производили впечатление молодожёнов. Держались за ручки, обращались друг к другу уменьшительно-ласкательными именами. Это было так мило, что я залюбовалась. И вдруг Степан, присмотревшись ко мне, задал вопрос:

– Что у Вас лицом?

– Неудачно вышла в дверь в прошлое воскресенье, – попыталась пошутить я, – всё-таки их видно, да?

– И где была эта дверь? У вас на работе? – Степан буквально сканировал меня взглядом. "Оказывается, этот взгляд-лазер у Артёма от отца" – мелькнула у меня мысль.

– Нет, что Вы! Это я из палаты Артёма неудачно вышла, – усмехнулась я, – у него, наверное, тоже уже такая расцветка на лице?

Вопрос был адресован Светлане Петровне.

– Нет, у него уже нет синяков, только шрамы, – она вздохнула, – кстати, он уже дома. В своей квартире. Я опять переехала к нему. Так что, когда он будет готов, я смогу вывозить его гулять.

– В каком смысле "будет готов"? – не поняла я.

– Видишь ли, Тасенька, он никого видеть не хочет. Только вот со мной и с другом своим лучшим общается.

– И чем он занимается целый день? – спросила я, чтобы хоть как-то проявить участие.

– Просто сидит и смотрит в окно. Не уверена, правда, что он там что-то видит.

– А сейчас он с кем?

– К нему приходит медбрат. Ну, знаешь, помочь ему в вопросах гигиены. Меня он стесняется.

– Светлана Петровна, но ведь это не правильно. Он же не ведущий солист балета, и не диктор телевидения, чтобы ТАК воспринимать свои травмы! Или я не права?

– Права, конечно, Тасенька, – она опять вздохнула, и они со Степаном переглянулись.

– Светлана Петровна, а можно мне Артёма навестить?

Она опять глянула на Степана.

Да что ж это за игра в переглядывание то?

– Или это не совсем удобно будет? – осенило меня, – вы не думайте, я не из жалости! Просто это ведь неправильно, когда вот так люди себя изолируют.

Я пришла на следующий день. Дверь мне открыла Светлана Петровна.

– Добрый вечер, Тасенька. Проходи, проходи. Рада тебе! Чаю хочешь?

– Очень!

Но чай она мне сделать не успела, потому что откуда-то из глубины квартиры раздался голос Артёма:

– Мам, кто там?

– Я что, так громко говорю? Или он меня в окно видел? – почему-то зашептала я. Ох, доведет меня моё желание прийти сюда до цугундера!

Светлана Петровна погладила меня по плечу и тоже шепнула:

– Спасибо, что пришла. Иди, он ждет, – и подтолкнула меня в направлении к комнате, в которой горел свет.

Ох, мама дорогая! И я сделала первый шаг на задрожавших вдруг ногах.

– Привет!

Услышав мой голос, он дернулся и резко отвернулся к окну.

– Чем обязан твоему визиту?

– Я извиниться хочу.

– Хочешь – извиняйся, – усмехнулся он.

– Извини.

– Извиняю, – бесцветным голосом произнёс он.

В комнате повисла тишина. Нет, ну где были мои мозги, когда мой язык без костей предложил сюда прийти? Ты на что надеялась? Ты психолог что ли?

– И тебе не интересно, за что я перед тобой извиняюсь? – я начинала злиться.

– И за что же? – интонации в его голосе не изменились.

– Артём, повернись, пожалуйста, ко мне передом, а к окну задом.

Ну, Цветкова, приехали! Ты в стрессе, раз начинаешь так тупо шутить.

– Хочешь насладиться по полной? Тебе мало того, что я сижу в инвалидной коляске? – он всё ещё продолжал сидеть ко мне спиной.

– Я жду. В конце концов, это невежливо сидеть к гостю, тем более, к девушке, спиной.

Он развернулся резко. И просто впился в мое лицо взглядом.

– Довольна? Нравится? – зло спросил он.

Я молча выключила свет, и мы с ним остались в темноте.

– Что, при свете не можешь на меня смотреть?

– Я то могу. А ты сам можешь при свете нормально разговаривать?

Он неожиданно расхохотался.

– То есть, ты сделала это, щадя мои чувства?

– А они у тебя ещё остались? Или осталась только злость? Мне вот кажется, что только она в тебе и осталась. Ну,или,во всяком случае, я слышу только её.

Он судорожно вздохнул. А я продолжила:

– И да, извини за то, что не проехала тогда мимо, и не оставила тебя на обочине. Глядишь, сейчас не страдал бы так! Посмотрите, люди добрые, какой я несчастный! Не знаю, чем ты на жизнь зарабатываешь, но почему-то мне кажется, что ни временное твое нахождение в инвалидном кресле, ни изменившееся твоё лицо на твою работу никак не повлияют! Смотреть противно – сидишь тут,себя жалеешь! Тоже мне, мужик.

Я со всей дури стукнула по выключателю, включив ему свет и, развернувшись, вышла, не глядя на него.

В прихожей я всё никак не могла найти свою обувь, потом никак не могла попасть в рукав куртки. Меня трясло. От того, что повелась на его злость, от того, что сама же предложила помощь, а в итоге позорно сбегаю. Светлана Петровна молча, и,почему-то с улыбкой, за мной наблюдала.

Я рывком распахнула входную дверь и буквально налетела на стоящего за ней парня.

– Извините! – и рванула вниз по лестнице.

– Ого! У них в доме лифт работает! – крикнул парень мне вслед.

Светлана Петровна позвонила утром следующего дня.

– Доброе утро, Тасенька!

Ох, как стыдно то. Стыдно перед ней, перед Степаном. Но я привыкла отвечать за свои поступки, отвечу и за этот. Набрав побольше воздуха в лёгкие, я выпалила: