— Н-ну нихрена ж себе! — поражённо выговорил Николай.

— Не может быть! — откликнулась Эля, — не могли мы за неполный день больше шестидесяти километров пройти.

— Ну вы весёлые ребята! — видя их искреннее удивление расхохотался хозяин, — чтобы ТАК заблудиться, вы первые кого я знаю.

— Слушайте, а здесь «мобила» у вас работает? — спросил Николай.

— Нет… кстати, действительно интересное совпадение — как раз со вчерашнего вечера и нет связи. У вас, говорите джипиэс загнулся?

— Кто-кто? — не поняли оба.

— Ну этот, как его… — смутился хозяин, — который по спутнику координаты определяет.

— Ну да, обе загнулись. И наша, и Юркина, — он на нас с ней вчера выходил.

— Так что вот…, сам сижу без мобильной связи! Одна электронная почта только и осталась.

— А как вы ею пользуетесь, если мобильник не работает?

— Да как. У меня тут старая телефонная линия (ещё медный кабель) на Большие Хутора. С номером. Вот к ней-то свой «ноутбук» и присоединяю.

«Англоман что ли? — подумал Николай, — Так „планшетку“ только они называют».

Но то, что у человека здесь есть доступ к Сети, несмотря ни на какие катастрофы с ретрансляторами, и электронная почта, это его сильно успокоило.

— Давайте, помогу, — подхватился Николай тащить полный десятилитровый самовар.

— Ну давай. Поставишь его в углу на стол, возле розетки, а я сейчас шнур поднесу.

Когда Николай зашёл с самоваром, Юрий как раз крутил «погонялу».

— Ну как, есть сигнал?

— Не, ничего. Будто все спутники сгинули.

Юрий решительно сложил «погонялу» и сунул в верхний карман рюкзака.

— А я только что узнал, куда нас занесло.

— И куда? — заинтересовались все присутствующие.

— Мы в пяти километрах от Больших Хуторов.

— Не может быть!

— А вот так!

— Мистика! Семьдесят км за один день мы не могли пройти в принципе!

— А чего вы так переполошились? — спросил хозяин, заходя в комнату, — ну вышли. И хорошо, что вышли. Не заблудились, не потерялись, не сгинули, в каком-нибудь «Бермудском треугольнике».

— И то верно! — сконфуженный Михаил в крайнем изумлении полез пятернёй скрести затылок, — но всё равно… Бред какой-то!.. А ладно. Разберёмся в рабочем порядке.

— Вот это правильный подход! — прокомментировал хозяин присоединяя шнур к самовару и втыкая его в сеть, — щас чайку сварганим, вот только вареньев у меня маловато.

— Зато у нас много! — сказала Эля входя в комнату, — Миша, доставай банку.

— О! — Михаил хлопнул в ладоши и потирая руки направился к своему рюкзаку, — повеселимся!

— Так вы и есть командир? — спросил хозяин у Эли.

— Не, Борис Ефимыч, — ответил за неё Николай, — она завхоз. Она продуктами командует. А командир у нас Михаил.

— У, как у вас всё запутанно.

— А вы как здесь, постоянно живёте? Или работаете? — спросил Владимир Бориса Ефимовича, — или то и другое вместе?

— Не то и не другое. Это, типа, мая дача. А здесь я потому, что от цивилизации удрал. Временно.

— На лоно природы… Дайте я угадаю кто вы.

— Попробуйте! — на лице Бориса Ефимовича появилось озорное выражение.

— Вы поэт или писатель-прозаик.

— Вы это знали! — махнул рукой хозяин весело улыбаясь.

— Извините, но никогда не читал Ваших произведений.

— Если не читали, то наверняка слышали. По радио часто песни мои гоняют.

— Значит, поэт-песенник.

— Ну да!

— Об этом можно было бы догадаться по аппаратуре, — как бы между прочим заметил Юрий.

— И верно!

Леночка же Гареева аж подпрыгнула от восторга.

— Оба на! — вскинулся Николай, — детки и конфетки, Леночка и Поэзия!

— Почему только она? Тут все хорошую поэзию уважают, — заметила Юля.

Леночка меж тем уже завела оживлённый разговор с хозяином из которого он быстро понял две вещи: первая — перед ним весьма фанатичная поэтесса, и второе, бульшая часть имён и произведений упоминаемые Леной, ему неизвестны.

Последнее его сильно заинтересовало и он попросил привести примеры творчества из них, как он выразился: «те, которые больше нравятся». Он это сделал и по той причине, что не хотел показывать перед потенциальной почитательницей своего неожиданного невежества.

Процитированные стихи оказались исключительно хороши. Он ещё больше удивился тому, что таких не знает и пригласил её в комнату напротив, где у него «библиотека». За ними же увязался любопытствующий Вадик. Через двадцать минут, когда ужин сготовился а самовар закипел и Николай зашёл за ними звать всех на ужин он застал всех сидящими за хозяйской «планшеткой» и что-то там увлечённо читающими.

Повторив приглашение, Николай любопытствуя подошёл ближе, посмотреть на аппарат. Как программисту ему всегда было интересно знать, кто на чём работает.

Когда он увидел, его удивлению не было предела.

Во-первых, «планшетка» оказалась американского производства, во-вторых, дизайн клавиатуры для русского был изумительно скверный, так как был, естественно, ориентирован на количество букв латинского алфавита, на котором англичане и американцы пишут. Из-за чего, например, буква «Ё» оказалась вынесенной в отдельный ряд и труднодоступной. Вместе с тем, множество знаков, потребных для печати, было вообще погребено под переключениями на латиницу. Также присутствовали кнопки явно излишние, причём там, где они могут для печатающего текст, принести максимум неудобств и неприятностей.

Также поразил факт, что поэт работает в РУСИФИЦИРОВАННОЙ американской программе и, что очевидно, в американской же операционной системе. Николай даже и не подозревал, что в США есть разработки по русификации англоязычных программ.

С точки зрения Николая, работать на русском языке, да в англосаксонской программе, когда есть родные, и гораздо лучше и удобнее, специально сделанные под русского, это всё равно, что пытаться правой ногой чесать за левым ухом.

Когда же он спросил о параметрах этого «технического чуда-юда», то удивился ещё больше — параметры машины соответствовали параметрам изделий десятилетней давности.

«Антиквариат какой-то!» — подумал Николай, но вслух ничего не сказал.

Меж тем, Лена выдала несколько ценных советов по улучшению какого-то стиха, видно совсем недавно написанного хозяином. Тот не долго думая быстро внёс изменения в текст. Как отметил Николай, делал он это очень быстро и ловко. Чувствовался весьма длительный опыт использования этой англо-саксонской клавиатуры. Наконец, всей троице надоело испытывать терпение остальных, они прервались, закрыли американскую планшетку и подхватив обалдевающего Николая, отправились-таки на коллективный ужин.