«Рука должна быть твердой, голова – ясной, движения отточенными, – учил его отец. – Цель должна быть четко сформулирована, путь к ней продуман до мелочей, чувства и желания под контролем, речь – лаконична, без лишних отступлений. И боже упаси позволить эмоциям взять над тобой верх!»

Тактичность, вежливость, располагающая улыбка, умение терпеливо выслушать собеседника – у отца он научился многому. Тому же доведенному до автоматизма анализу текущей ситуации. Не холодный расчет, а именно анализ, этакое параллельное мышление, позволяющее или сохранить твердость, или проявить гибкость. Сергей Николаевич готовил сына к великим свершениям, верил, что со временем тот станет светилом медицины…

Щелкнув выключателем настольной лампы, Вадим глянул на часы и позволил себе еще немного поваляться в постели: не мешало на свежую голову проанализировать последний период жизни. Тщательно планируемая, она все чаще давала сбои. Мог ли он подумать, что затеянное скуки ради знакомство получит такое продолжение? События, словно звенья, нанизывались одно за другое, спаивались, обрастали новыми деталями и превращались в итоге в прочную цепь.

До вчерашнего утра он считал, что всецело контролирует свою жизнь: создает свои звенья событий, нанизывает одно на другое, скрепляет, спаивает. И тут вдруг выяснилось, что кто-то другой завладел этой цепью, опутал его ею и в какой-то момент даже предпринял попытку его подчинить.

И дело даже не в его квартире и не в этой кровати, на которой впервые спала женщина. По большому счету, здесь нет ничего страшного: во всяком случае, в его предыдущем жилище такое случалось. Однако то ли он стал другим, то ли его отношение к женщинам стало иным, но он давно не чувствовал такой душевной тоски, которая вопреки принятому решению поглотила его со вчерашнего утра. Даже за столом с друзьями снова никак не мог отрешиться от мыслей о Кате.

«И чем это объяснить? – как заевшая пластинка, вернулся он ко вчерашнему безрадостному разговору с самим собой. – Опять не отпускает меня мое прошлое. Неужели никогда не смогу от него отрешиться, выдавить из себя страх? Как же ноет душа…»

…Не бывает в чистом виде врачебных ошибок, бывает стечение обстоятельств, из которых вытекают медицинские неудачи. Стечение обстоятельств, вдребезги разбившее все, чем до сих пор жил, дышал, к чему стремился, – именно так и случилось когда-то с Ладышевым, в ту пору Кореневым. И даже спустя много лет, когда события тех дней подзабылись и душа успокоилась, осталось то, с чем он не мог смириться: смерть молодой девушки, предательство любимого человека и кончина отца. Три незаживающие раны…

Он хорошо помнил тот солнечный весенний день, когда познакомился с Лерой: в приемный покой вызвали свободного хирурга, и свободным оказался именно он. Однако встретившая его гинеколог, голубоглазая блондинка с пухлыми губами и мягким грудным голосом, отказалась от консультации хирурга, так как больная была по ее профилю.

Говоря образно, с этого момента Ладышев, вернее, Коренев, и пропал: перестал есть, пить и спать, по любому поводу и без повода старался заглянуть на гинекологический этаж, по первому зову мчался туда ассистировать, по утрам нарочно задерживался у входа в больницу, курил – лишь бы увидеть, поздороваться, перекинуться словечком. Вскоре на его поведение обратили внимание коллеги. Шутили, посмеивались: неужели решил сменить специализацию? Ну а когда догадались, кто является объектом его внимания, то и вовсе не стали давать проходу.

Особенно донимал друг Заяц, работавший в той же больнице анестезиологом: неужели синий чулок Вадим решил изменить науке? Уже сколько раз друзья пытались знакомить его с девушками, но тщетно. А здесь темная лошадка Валерия Гаркалина – старше на пять лет, с ребенком! Биография ее изобилует белыми пятнами, и практически не у кого спросить, что она за человек, чем жила раньше, чем живет сейчас. Сама же дамочка весьма закрытая: разговоры с коллегами – только о работе, моде и погоде.

А ведь поинтересоваться было чем. К примеру, как, окончив Витебский мединститут и проработав пару лет в захудалой районной больнице, она умудрилась перебраться в Минск, устроиться на приличное место и даже получить комнату в общежитии? За какие такие заслуги? Почему ее дочь живет с родителями в Полоцке, а не с мамой? И куда она периодически исчезает по вечерам, а то и по ночам, когда ее пытаются разыскать в экстренном случае? Кругом завеса тайны.

Короче, Андрюхе Валерия не нравилась, как, впрочем, и Вадиму девушка Зайца, с которой тот тогда встречался. Даже будучи свидетелем на свадьбе, Ладышев до последнего момента отговаривал его жениться: мол, замуж за тебя Надя идет лишь по той причине, что ты – внук академика. На что тот парировал аналогично: а ты – профессорский сын, поэтому Лера и уступила твоим ухаживаниям.

В итоге оба оказались правы. Вот только выяснилось это для одного чуть раньше, для другого чуть позже, но на тот момент неприязнь к возлюбленным оказалась сильнее мужской дружбы. То ли в пику друг другу, то ли обидевшись за своих пассий, на какое-то время они почти прекратили совместное времяпрепровождение. Даже созваниваться перестали, оправдываясь тем, что и без того каждый день видятся в больнице. Но лишь до того момента, когда Вадим попал в беду. Андрей тут же, позабыв обиды и недомолвки, вместе с дедом встал на защиту друга, несмотря на то что такой поступок мог ему самому выйти боком. И это было неоценимо, так как профессор Ладышев скоропостижно скончался и уже ничем не мог помочь сыну, а рядом с Вадимом больше никого не оказалось.

Однако все эти события случились гораздо позже, а поначалу не только ближайший друг не одобрил выбор Вадима. Чета Ладышевых без объяснения причин категорически отказалась даже знакомиться с Лерой. Как потом понял сын, до отца дошли дурные слухи о ней, но он промолчал. Не к лицу профессору пересказывать чужие сплетни.

Вадима же поведение родителей обидело до глубины души. Никто и никогда в их семье так открыто не выражал к кому-то своей неприязни!

«Неужели не понимают, что у нас любовь!» – недоумевал он.

Как же он желал, чтобы его избранницу приняли и все вместе они зажили одной дружной семьей: у Вадима есть своя комната, кабинет отца вполне можно переоборудовать под детскую. Лерину дочь он уже полюбил всей душой, хотя еще не видел. Да и родители никуда не делись бы, привыкли… А там, смотришь, и родные внуки пойдут.

Умом он, конечно, мог объяснить такую негативную реакцию отца и матери. Наверняка они мечтали о другой невестке, а здесь – и старше, и ребенок. Но ведь сами же когда-то пренебрегли гораздо большей возрастной разницей! И проблем с родственниками вкусили сполна!

Собственно, тогда и превратилась в пропасть давняя трещина в отношениях между отцом и сыном. Ладышевы были непреклонны. В ответ на их категоричность Вадим решил отделиться и жить самостоятельно. По счастливой случайности Клюев, обладатель маленькой однокомнатной квартиры, доставшейся ему после развода родителей, собрался на стажировку за границу и попросил друга как минимум год присматривать за жилплощадью. В день отъезда Саши тот и перебрался на новое место жительства.