— Чувствую в твоей речи подвох, — прищурилась Цветкова.

— Да ладно! — махнул рукой Виталий Николаевич. — Собирайся, мы уходим.

— Куда? Зачем? — спросила Яна.

— А ты не понимаешь? Если на вас с Петровым напали из-за останков этого старика… Кстати, как его зовут, не знаешь?

— Знаю. Болотников Дмитрий Павлович.

— Ну кто бы сомневался… — покачал головой следователь. — Так вот, надо разговорить оставшегося в живых киллера, узнать, кто заказчик. На это нужно время. А тебе пока грозит смертельная опасность.

— Мне? — распахнула глаза Яна.

— Один раз тебя уже попытались убить. Кто им помешает повторить попытку? — спросил Виталий Николаевич.

— Хорошо, что я отправила сына и Агриппину Павловну отдыхать.

— Пора и о себе подумать. Поехали! — Виталий Николаевич хлопнул широким ладонями по коленям, и Яна обратила внимание на его плохо отглаженные брюки.

— Это что за заведение за колючей проволокой? Психушка, что ли? — Яна крутила головой во все стороны.

— Вот-вот. А в психушке у тебя нет знакомых лечащих врачей? Сейчас бы пригодились, — покосился на нее Виталий Николаевич. — Это ведомственная больница для сотрудников. Охраняемая. Подожди меня, я ненадолго отлучусь.

Вернулся Виталий Николаевич чернее тучи.

— Что? Умер твой Мартин? — ахнула Яна.

— Типун тебе на язык! Уперся как баран, и всё. Травма зафиксирована, кто ее нанес, записано, а Мартин обладает особым статусом неприкосновенности. Посадить он тебя хочет лет на пять. Чтобы сбить спесь и чтобы другим неповадно было.

Яна внимательно его выслушала.

— Виталий, ты серьезно? Пять лет за один удар по этой кудрявой башке?

— Средний ущерб здоровью. А потом, если честно, ты и убить его могла. Повезло еще.

— А если я попрошу прощения? — спросила Яна.

— Попробуй, конечно. Я просил по-дружески, но все зря, — расстроенно произнес Виталий Николаевич. — И вообще, Мартин сказал, что не тебя надо спасать, а от тебя. Он в палате номер восемь.

Яна сделала несколько неуверенных шагов по больничному линолеуму и робко постучала в дверь восьмой палаты.

— Если симпатичная медсестричка, то заходи! — раздался знакомый наглый голос.

Яна вошла в палату и в нерешительности остановилась у порога. Мартин уставился на нее.

— А-а, это ты. Точь-в-точь костлявая смерть. Не хватает только косы.

У Яны мгновенно пропало желание извиняться.

— Что-то ты не похож на смертельно больного, — хмуро посмотрела она на мужчину.

Мартин в модных рваных джинсах и клетчатой рубашке сидел на подоконнике, мощной фигурой загораживая фактически всё окно, и курил в форточку. В одну руку была воткнута капельница.

— Дверь плотнее закрой, — скомандовал он. — Что мнёшься, как ходоки у Ленина? Зачем пришла?

— Чтобы ты забрал заявление о нанесении тебе мной тяжких, тяжелых или, там, среднетяжелых… — замямлила Яна, отмечая, какой у Мартина ироничный взгляд. А морщинки в уголках глаз выдавали то, что этот человек часто улыбался.

— С чего это мне его забирать? — усмехнулся он. — Чтобы ты еще кого-нибудь прибила? Хорошо еще, моя голова крепкая. Между прочим, три шва.

— Извини. У меня ребенок.

— Отец-то есть у ребенка? — совершенно серьезно спросил Мартин.

— Есть.

— Вместе живете?

— Мы в разводе.

— Почему-то я не удивлен. Ну, так и что? Ребенок поживет с отцом, пока ты посидишь, подумаешь о жизни, — улыбнулся он.

— Как ты так можешь! — ахнула Яна, не понимая, чему тут можно улыбаться. — Я же извинилась. Могу компенсацию предложить. Небольшую, правда, но могу.

— Попросишь у бывшего мужа? — спросил Мартин.

— Я сама зарабатываю! — вспыхнула Яна.

— Позволь узнать. Модельный бизнес?

— Стоматология, — ответила Цветкова. — Я врач-стоматолог. Могу полечить тебя совершенно бесплатно у себя в клинике, — предложила она, делая еще один шаг к примирению.

— Зубы ты мне не выбила, слава богу, — и Мартин сверкнул белозубой улыбкой. — У меня с ними все в порядке. Тебе бы, Яна, травматологом работать. Проломила голову — зашила, сломала ногу — наложила гипс.

— Я разберусь, чем мне заниматься, если не буду в тюрьме шить одежду.

— А ты умеешь шить? — спросил Мартин.

— Нет, — повесила голову Яна.

— Так вот и научишься! — рассмеялся он. — Ладно. Значит, в тюрьму ты не хочешь?

— Нет, — честно ответила Цветкова.

— Три шва! — напомнил ей Мартин и внимательно посмотрел на нее. — Ну-ка, покрутись!

— Зачем?

— Покрутись! Посмотреть на тебя хочу.

Яна неуклюже покружилась, путаясь в бахилах, натянутых на шпильки.

— Ладно, сойдет! Если хочешь, чтобы я забрал заявление, то выполнишь три моих желания, как золотая рыбка.

— Не жирно будет? — спросила Яна.

— А три шва? По желанию на шов, — напомнил Мартин.

Выбросив окурок в форточку, он подошел к Яне. Цветкова снова почувствовала дискомфорт, глядя на мужчину снизу вверх.

— У тебя рост два метра, что ли? — поежилась она.

— Метр девяносто, — ответил Мартин, пожирая ее глазами.

— И что за желания? — Казалось, Яна съежилась в размерах.

— Первое. Мы уезжаем в Питер, и я представляю тебя своей маме как невесту.

— А вот с этого места поподробнее, — Цветкова сделала шаг назад.

— Живу я в Питере, понимаешь? В Москве бываю редко, по делам. Личная жизнь для меня тема закрытая, а вот моей мамуле очень больно умирать, оставляя сына одного. Конечно, женщины у меня есть, но это мимолетные увлечения, без глубокой привязанности и длительных отношений, но маме я сказал, что у меня есть постоянная женщина, что живет она в другом городе — в Москве. А когда я пропадаю в командировках или, бывает, загуляю с друзьями, говорю, что был в Москве у своей любимой. Это очень удобно. Но в последнее время мамуля стала проявлять настойчивость, чтобы я все-таки познакомил ее со своей женщиной. А то она боится умереть, так и не увидев мою избранницу.

— А тебе не кажется, что выбор не совсем удачный? Мама может расстроиться.

— А что, лучше девку из борделя привести? Мамуля умнейшая женщина, она сразу же поймет, кто есть кто. А потом, у меня на данный момент нет ни одной женщины, которая была бы мне так должна, как ты. Попалась, птичка? Но будь спокойна. Ты не в моем вкусе, поэтому я не буду покушаться на твою честь.