Держи себя в руках, мысленно повторяла Клэр всю дорогу, вплоть до самой виллы Романо.

Грейс рассказывала ей, что усадьба Беллини расположена в районе Сорренто, который называется Сант-Анжело, среди обширных апельсиновых рощ, насаженных предками Романо еще два века назад. Вот уже много лет апельсины составляют основную часть богатства Романо. Теперь он так же, как его отец и дед, вкладывает деньги в самые разные, но неизменно выгодные предприятия и владеет целой империей бизнеса, являясь к тому же единственным представителем фамилии. Родители его погибли во время морской прогулки на яхте, когда Романо был еще подростком.

Наконец «феррари» подъехал к воротам виллы. Луна ярко светила, и Клэр невольно прильнула к окну, горя желанием увидеть дом, в котором живет Романо.

– О, Романо... – вырвалось у нее. Вилла выглядела совершенно иначе, чем Каса Понтина, но, на вкус Клэр, была намного красивее. Приземистый, широкий и длинный дом, построенный в старинном стиле, казался гораздо уютнее, чем роскошный дом ее друзей. Старые незыблемые стены нежно-кремового цвета были увиты цветущей бугенвиллеей и огненно-красным плющом, а решетчатые окна и узорчатые балкончики из кованого железа напоминали о неторопливой жизни давно ушедших лет.

Обогнув посреди двора фонтан с нежно журчавшей водой, автомобиль остановился. К своему изумлению, Клэр увидела в одном конце двора голубятню из белого камня – с живыми голубями. Голубятня была не просто красивой – это было нечто прекрасное, даже волшебное. На минуту Клэр потеряла дар речи.

– Вам нравится? – спросил Романо, заранее уверенный в ответе: голубятня не могла не понравиться. Клэр не сомневалась, что он и привез ее сюда для того, чтобы произвести впечатление, показать, что он нечто большее, чем сердцеед и безжалостный делец, каковым она его считала. Однако каков же он на самом деле?

Пока Клэр смотрела на дом, Романо, в тишине машины, вглядывался в ее тонкий профиль. Он не мог сказать, каков он или каким хочет быть. Но твердо знал: он не хочет больше никаких связей, обязательств или ответственности за кого-то. Все это кончилось в один прекрасный летний день, почти три года назад.

С этими мыслями Романо вышел из машины, не дожидаясь ответа девушки. Открыв ей дверцу и подав руку, он не улыбнулся даже в ответ на ее слова:

– Конечно, мне нравится, Романо. Я бы сказала, что это самое красивое место на земле.

– Вы, англичане, любите все преувеличивать. – Теперь он улыбнулся, но холодной, отстраненной улыбкой, такой же, какой встретил ее в аэропорту.

Разве она преувеличивает? Внезапно разозлившись, Клэр, как всегда, вздернула подбородок и прошествовала к парадной двери, обогнав итальянца.

В напряженном молчании они вошли в дом, где все дышало тем же покоем, что и снаружи: пол из золотистого полированного дерева, стены, выкрашенные белой краской и оживленные редкими картинами – работами старых итальянских мастеров...

– Давайте пройдем в гостиную, – сказал Романо и пошел вперед, даже не прикоснувшись к ее руке. Миновав винтовую лестницу, они оказались в длинной, красиво обставленной комнате; видимо, она тянулась по всей длине дома. Одна стена, стеклянная от пола до потолка, включала несколько французских окон-дверей; стена выходила в сад, который сейчас был искусно освещен.

– Что будете пить? – спросил Романо ровным тоном. – Вино, шерри или что-нибудь покрепче?

– Романо, может, я что-то сделала не так? Обидела вас? – тихо спросила Клэр.

Она не собиралась этого говорить, слова выскочили сами собой. Он долго смотрел на нее, прежде чем сказал:

– Почему вы так решили?

– Вы заставили меня так думать. – Она и правда не хотела с ним ссориться. Ей предстояло жить в Италии какое-то время, и их пути должны были пересекаться чаще, чем ей бы хотелось. Именно поэтому она не могла допустить, чтобы вечер был испорчен пререканиями.

– Клэр... – Романо замер, глядя на нее, готовую защищаться. Глаза ее горели, рот сжался. Она пыталась скрыть свою уязвимость и смущение. Он покачал головой. – Видимо, я зря привез вас сюда, это несправедливо по отношению к вам. Я из тех людей, с которыми нелегко. С тех пор как погибла моя жена... – он жестом предложил ей сесть в кресло, – с тех пор, как жена погибла, я старался жить просто, ни чем себя не обременяя. Мне так нравится.

– А что – пригласить кого-то на ужин для вас слишком обременительно? – Клэр едва верила тому, что она это произнесла.

Она права, черт возьми, подумал Романо. Чего я от нее добиваюсь? Она дала ясно понять, что хочет видеть меня как можно реже, я же вынудил ее принять приглашение. Зачем? Я ей не нравлюсь, и это меня вполне устраивает. Значит, лучшее, что я могу сделать, это провести с ней вечер и – с плеч долой. Но я никак не мог предположить, что, видя ее здесь, в своем доме, почувствую... почувствую...

– Scusi. – В один момент вернулся отстраненный, ироничный, очаровательно небрежный тип. Вернулся бизнесмен, у которого весь мир в кармане. – Вы правы, Клэр. Простите. Вернемся к напиткам. Что вам налить?

– Белого вина, пожалуйста.

Пока он наливал, Клэр наблюдала за ним, внешне спокойная, но одолеваемая бурей чувств. Притворяйся равнодушной, Клэр, холодной и незаинтересованной, внушала себе девушка. Решение, принятое раньше, окрепло в ней. Этот Романо – богатый и всемогущий красавец с лицом киногероя – вместилище всего, что она ненавидит в мужчинах. Холодный, самодовольный эгоист. Впору пожалеть его покойную жену; видимо, жизнь с ним была сущим адом...

– Вы меня отпустите на несколько минут? – спросил Романо. – Я должен заняться ужином.

Голос его прервал ее мысли, и только тут она заметила, что он стоит перед ней с бокалом в руках. Клэр так быстро схватила бокал, что чуть не выронила его.

– Ужином? – она уставилась в недоумении на Романо. Он сам займется ужином? А где же кухарка?.. – Да, конечно. А разве у вас нет... – она растерянно замолчала.

– Прислуги? – спросил он тихо. – Да нет, Клэр, боюсь, мы с вами в доме одни. Никто не будет вашей дуэньей.

Дуэнья? Этого смысла она не вкладывала в свои слова, ну да ладно...

– При жизни моей жены, – продолжал Романо, – у нас беспрестанно менялись слуги, и ни один человек не мог продержаться больше нескольких месяцев. Ей было очень трудно угодить. Она, как правило, сравнивала наших слуг с вышколенной обслугой в Каса Понтина и находила в наших всевозможные недостатки. А когда ее не стало... ей-Богу, мне не захотелось начинать все это сначала. Намного проще обслуживать себя самому. Правда, есть женщина, которая приезжает из Сорренто через день, убирает и стирает.

– Понятно. – Клэр все еще смотрела на него с изумлением. – Значит, вы умеете готовить? – Это как-то не вписывалось в созданный ею образ.

– Давайте выслушаем вас после дегустации, – мягко ответил он.

– Что ж, хорошо.