— И Адония назначала ее помощницей?

— Должен кто-то руководить девчонкой. Чайка под ее чары точно не попадет и не испугается гнева.

— Ты описываешь просто идеальную женщину. Не уверен, что такие существуют.

— Скоро убедишься. Адония собирается сегодня представить тебе ее.

— Не боишься, что я смогу переманить твою птичку к себе на службу?

А в ответ получил совершенно неожиданную реакцию. Крост улыбнулся — широко и немного жутко, обнажая пожелтевшие зубы.

— Ты? — произнес он странно насмешливым голосом. — Нет, ты не сможешь ее переманить.

— Откуда такая странная уверенность?

— Откуда?… У нее аллергия на сангорианцев.

— Никогда о такой не слышал.

— Услышишь и увидишь.

— Почему я не могу избавиться от уверенности, что ты от меня что-то скрываешь, Крост? — напрямую спросил Алисет, устав от этих непонятных фраз и странных улыбочек.

— А я откуда могу знать? Но кое-что я могу тебе обещать. Обидишь ее — обидишь меня.

— Понял.

Сет

Комната многое может рассказать о человеке. О его характере, привычках, вкусах, настроении, желаниях и мечтах.

Но только не эта.

Или наоборот?

Чистота, даже если учесть, что слуги прибирали во всем замке, разбросать вещи не составит труда, а тут порядок. Не потому, что вовремя убрали, а потому что хозяйка сама по себе чистоплотна.

Некая аскетичность. Немного мебели, ее функциональность, много открытого пространства. Удобство и комфорт превыше всего.

Безликость. Совершенно отсутствовали какие-либо личные вещи, безделушки, дорогие памяти предметы.

Алисет, сложив руки за спиной, подошел к полке, где лежала парочка редких и красивых ракушек перламутрового цвета с нежно-голубыми и розовыми разводами и острыми шипами. В Сангориа они бы стоили крупную сумму денег, а здесь…

Здесь просто лежали. И отчего-то мужчина был уверен, что ничего важного для хозяйки не представляли и находились здесь, просто потому, что должны находиться. Для антуража или, проще говоря, галочки.

И это тоже многое говорило о хозяйке. Это не ее дом. Скорее место, где она спала, когда работа во дворце. И все.

Царица передумала в последний момент. Вместо того, чтобы представить его Чайке как полагается, она отправила его сюда.

— Думаю, вам будет о чем поговорить наедине, — таинственно произнесла женщина напоследок.

Ведь непросто так сказала. Со смыслом. Возможно, мужчина уже давно бы обо всем догадался. Если бы захотел поверить.

А вот это уже интересно.

Чуть в стороне от ракушек лежал небрежно брошенный коготь размером с его ладонь. Но эта небрежность была слишком показательной.

Нет, эта вещица была дорогой и важной. И находилась тут случайно. Скорее всего она его просто забыла, положила по инерции и не убрала.

Валкот с трудом сдержался, чтобы не коснуться когтя, не провести по нему пальцем, ощущая остроту и смертельную опасность.

Настоящий. В этом сомнений не было. Но неужели?… Нет, скорее подарил кто-то. Чтобы сразиться с этой зверюгой, надо обладать не только силой, но и потрясающей везучестью.

Мужчина так увлекся изучением, что пропустил приход хозяйки комнаты. А она бесшумно возникла в проеме и жадно изучала его, пользуясь моментом.

Всего пара секунд, чтобы не почувствовал.

— Коготь птицы роуг, — произнесла она.

Он даже не вздрогнул, просто очень медленно выпрямился и обернулся, сразу изучая ее с ног до головы. Внимательно, пристально… пожалуй, слишком пристально.

Высокая, стройная, но не щуплая. Сильные ноги, которые не скрывали, а скорее подчеркивали светлые брюки. Округлые бедра, высокая грудь, которую она еще больше акцентировала, сложив руки. Смуглая кожа, покрытая золотистым загаром, сразу видно, что много бывает на свежем воздухе. Упрямый подбородок, полные вишневого цвета губы, прямой нос и черные глаза. Завершала образ копна непослушных темных кудрей, которые девушка собрала в обычный хвост.

От него не укрылась напряженность и даже некий вызов ее позы.

Валкот сам не понял, в какой момент узнал ее. Только любовался незнакомкой, чувствуя, как впервые за долгое время испытывает что-то большее, чем просто интерес. Еще не желание, но близко. Один удар сердца и обрушившийся со всей силы шок от осознания, что это не просто красивая искрящая, а…

— Как всегда не терпелив, Валкот, — произнесла она, даже не догадываясь, какие мысли летали сейчас в его голове. — Решил составить мой портрет до встречи? Найти слабые стороны и прочее? Я облегчу твою задачу. Их нет. Уже нет.

Надо же у нее и голос изменился, став каким-то бархатным, обволакивающим.

И только в этот момент к нему вернулась способность говорить: — Одетт?

Великие, сколько же они не виделись с того злополучного вечера? Пять или уже шесть лет. Алисет ведь пытался с ней встретиться, извиниться, объяснить, что это не он…

Прорвался через Дерека, только Великие знают, каких трудов это стоило сделать. Они тогда впервые сильно поругались, даже немного подрались. А ему сказали, что от пережитого шока у Одетт проснулась искра и поэтому девушку срочно доставили в Академию, уж слишком опасным и серьезным был выброс. Селина и Дерек тогда с трудом смогли удержать ее.

А потом… потом все стало еще хуже, запутаннее и сложнее.

Но как же сильно она изменилась. Куда делась вспыльчивая девчонка с вечно недовольным лицом и поджатыми губами? Со злым взглядом и острым язычком, единственной целью которой было превратить его жизнь в одну сплошную проблему?

Они ведь всегда ругались. Все те годы, что были помолвлены. Точнее ругалась Одетт, а он терпеливо сносил, считая, что это лишь девчоночья прихоть, переходный возраст, вырастет и одумается.

Ошибся. Отпустил ситуацию, а расплачиваться пришлось ей.

Алисет всегда знал, что Одетт красивая, но воспринимал как должное, никогда не акцентируя взгляда, не замечая и даже не думая. Считая ее красоту скорее как бесплатный бонус за все те страдания, что она ему приносила. Значит, дети получатся симпатичными.

Но сейчас. Сейчас лорд Валкот впервые взглянул на свою бывшую невесту по-другому.

От той Одетт практически ничего не осталось. Разве что глаза — такие же глубокие, — и волосы — непослушные, густые. А вот все остальное…

— Еще немного и я решу, что ты меня не узнал, Валкот, — произнесла она, пересекая гостиную и присаживаясь на мягкий диван, закидывая ногу на ногу.

Неприлично, скандально.