Поднявшись на второй этаж, Семен Михайлович перешел на твердый шаг. Широко размахивая руками и демонстрируя активность, он, как вихрь, ворвался в кабинет заместителя министра здравоохранения Акбара Каримовича. Следом идущий по коридору Михаил, находясь в одной команде с шефом, как ребенок, копировал повадки учителя.

Невыездной перенял прием энергичного вхождения в заведения в студенческие годы у доктора, под патронажем которого стажировался в больнице в качестве медбрата. Опытный наставник с удовольствием делился с учеником своими знаниями и рассказывал интересные истории из своей практики. У него было чему поучиться. Будучи общительным человеком, он при обходе палаты мог надолго присесть на одну из коек и больные, в дружеской беседе, начинали рассказывать ему о своих болячках. Для многих из них, впоследствии, он становился семейным врачом и навещал пациентов после их выздоровления. Приняв вызов, он ускорял шаг у подъезда дома и врывался в квартиру, раздеваясь в коридоре на ходу и снося, попадающиеся на пути, предметы и вещи. Бежал к больному, будто тот лежал на операционном столе. Удостоверившись, что сегодня успел, доктор садился на кровать, вытаскивал карманные часы, висящие на цепочке, щелкал затвором, отчего верхняя крышечка взлетала вверх и, положив пальцы на руку больного, щупал пульс, внимательно наблюдая за пациентом. Успокоив больного, что всё поправимо и что ничего страшного пока не произошло, он нередко оставался на часок, болтал с домочадцами о делах житейских, а то и выпивал чашечку чая.

Врача из Невыездного не вышло. С выбором профессии он определился ранее, поступая на биологический факультет МГУ. Медицинский институт, второй ВУЗ, рассматривался всего лишь для расширения кругозора, что позволяло ему заниматься самолечением, выписывая рецепты для себя и близких. Как память о прекрасных днях, проведенные с практикующим доктором из больницы, остались приобретенные впоследствии карманные часы, предвестник спокойствия, и страсть к ускоренному шагу, при входе в кабинеты, отдаленно напоминающие ему о необходимости помощи ближнему. Михаил, не раз видевший, как взлетает верхняя крышечка часов у шефа, тоже подумывал о замене своих ручных на карманные часы. Заместитель министра поднялся из-за стола навстречу вошедшим и крепким рукопожатием поочередно потряс руки обоим, несколько задержав, в знак почтения, руку профессора. Рассмотрение животрепещущих вопросов не намечалось. Встреча рассматривалась, как акт вежливости, при отъезде Семёна Михайловича. Радушный хозяин предложил на выбор:– чай или кофе?

– Зелёный чай,– уважая местные традиции, выбрал профессор.

Не одну пиалу выпил профессор, уплетая орешки и изюм, именуемые досторханом, размеренно рассказывая об успехах, достигнутых во время продолжительной командировки, перешедшей, из-за длительности срока, в экспедицию. Заместитель министра остался доволен результатами и поблагодарил за проделанную работу.

– Улучшение санитарного состояния в республике является моей прямой обязанностью,– высказался он,– а внедрение вашей новой установки в Богом забытом горном ауле, для меня двойной праздник, поскольку реализация конкретного предложения является моим обещанием, как депутата, данным моим избирателям.

Деловая часть беседы закончилась. Расположившись к профессору, заместитель министра никак не хотел его отпускать. Безмятежно раскачиваясь во вращающемся кресле, он тянул время, незаметно подводя нить разговора к основной, болезненно интересующей его, теме.

– Приятно иметь дело с умными людьми,– резюмировал он.– Я всегда открыт к новому сотрудничеству и внедрению ваших разработок.

Профессор и Михаил, кивая головами в такт произносимых слов, благосклонно согласились с высказыванием заместителя министра.

– Кстати,– добродушная маска сползла с лица Акбара Каримовича,– вчера вечером выяснилось, что в одном из районов, граничащих с Афганистаном, у нас появился один приезжий экземпляр, инфицируемый холерой. Пока о нём знают избранные. Можете ли вы помочь нам?

Семен Михайлович глубокомысленно задумался.

– Мы подумаем над вашим предложением,– согласился он, выждав паузу.

– Если решитесь, то считайте, что все службы министерства переходят в ваше распоряжение,– он тоже сделал глубокомысленную паузу.– Нам это выгодно. От сотрудничества с вами наши специалисты получат только пользу.

Вечером, размешивая ложкой сахар в стакане во время нехитрого ужина в номере гостиницы, профессор неожиданно произнес:

– А он хиляк.

Михаил, долгие годы работающий рядом с Семеном Михайловичем, понял, что имеется ввиду холерный вибрион, о котором профессор, не переставая, начал думать с утра до вечера. Все промежуточные встречи, разговоры, любования видами природы и достопримечательностями города, хождение по кабинетам и коридорам являлись вторичными. В действительности, все остальное не имело существенного значения. Главным оставалась, завладевшая умом, проблема, связанная с дезинфекцией холеры. И если, как сейчас, выяснилось, холерный вибрион – хиляк, то не трудно представить, что недалек тот день, когда можно будет с ним справиться. Михаил по своей инициативе, не сговариваясь, уже давно подключился к теме. В середине дня он, выкроив время, посидел в библиотеке, просмотрел несколько книг и справочников и теперь многое знал о жизнеописании, повадках и видах холерных вибрионов, отметив, что для них губительна как кислая, так и щелочная среда. Зная слабые места, можно было начать бороться, а значит со временем и победить.

Последующий разговор ученых напоминал беседу живущих уединенно в горах двух отшельников, которые не тратят попусту лишних слов. Иногда один из них задавал вопрос и не спеша ждал ответа, считая, что времени нет, а есть лишь процесс решения проблемы. На вопрос, заданный утром, ответ после тщательного раздумья нередко приходил во второй половине дня, а то и на следующий день. Среди серии ничего не значащих фраз откровением прозвучало высказывание Михаила, выходящего из душевой с полотенцем через плечо: – Для обеззараживания холерных вибрионов наиболее благоприятно подходит щелочная среда с введением в нее альгологического полиинокулянта.

– Уже поздно,– устало высказался профессор, не желающий дискуссий на ночь глядя.– Направление поиска известно. Чтобы принять окончательное решение, с идеей нужно переспать. Подождем восхода солнца,– немецкая пословица, вспомнил он, гласит,– утренние часы – золотые часы.

После утренних дебатов, во время которых определилось направление поиска дезинфекции холеры, ученые готовы были вести дальнейший диалог с Акбаром Каримовичем. В середине дня, после совещания у замминистра, сотрудники института эпидемиологии и гигиены, оккупировали противочумную станцию, в которой хранились штаммы холерных вибрионов. К вечеру доложили заместителю министерства о готовности к эксперименту. Дело оставалось за главным: подбором альгологического полионокулянта. Семён Михайлович пообещал в ближайшие дни подобрать закваску для дезинфекции холеры и в поисках её два дня колесил по ближайшим окрестностям. Он исходил из того, что не стоит тратить время на поездку в Научный Городок, где хранилась богатейшая коллекция, содержащая многочисленные виды микроводорослей. Природа должна была сама позаботиться о противоядии, которое находилось где-то поблизости от заразного источника. Для решения вопроса требовались всего лишь знания и способность видения. Невыездной не ошибся. Закваска, зеленеющая в грязи и кричащая о своей жизнестойкости, отыскалась. Профессор шел к ней напрямик, не разбирая дороги, оставляя следы от подошв своих туристических ботинок большого размера во влажной почве сомнительного происхождения. На следующий день, в противочумной станции под строжайшим надзором в емкость с водой внесли холерные вибрионы и вслед жизнеспособную закваску. На следующий день эпидемиолог, проводящий эксперимент, сделал заключение, что вода, содержащая миллион холерных вибрионов классического типа в каждом миллилитре, стала чистой. Акбар Каримович, с которым тут же связались по телефону и доложили о результатах исследований, трубным голосом возвестил о новом открытии. Профессор Невыездной на полминуты сделался национальным героем.