Она поймала его взгляд и замерла.

Их губы были на расстоянии шепота. Ноа понимал, что это сущее безумие. Однако как же хотелось ему преодолеть эту пропасть, коснуться губами ее губ – как часто он грезил об этом удовольствии темными, жаркими, бессонными ночами. Ноа останавливало одно: он знал, что Бейли ничего не нужно, кроме свободы.

Она тоже посмотрела на его губы, и розовый язычок торопливо облизнул нижнюю губку.

Ноа едва не застонал. Тогда его рука робко скользнула по ее щеке и легла на затылок. Пальцы запутались в ее непокорных волосах, которые так приятно щекотали ему лоб.

Бейли снова назвала его по имени, на сей раз едва слышно, и ресницы затрепетали, смыкаясь, отчего желание вспыхнуло в нем с новой силой. Эта женщина, кажется, тоже его хотела!

Это было безумием. Тем не менее Ноа склонился к ее лицу.

Бейли приблизила свое.

Он так и не понял, кто из них двоих преодолел последний дюйм, их разделяющий. Но какая разница, если вдруг он почувствовал ее губы – мягкие и горячие. Последняя ослепляющая сознание мысль перед тем, как мир перестал для него существовать – одного поцелуя будет мало, ведь это красавица Бейли, его ходячая-говорящая-дышащая, влажная мечта.

Потом она почти беззвучно вскрикнула; ее язык был таким горячим и сладким, что Ноа мог бы удовольствоваться и этим. Пальцы Бейли погладили его затылок, не давая ему оторваться от ее губ.

Но он и не собирался. Вот это удача! Он целовал Бейли Синклер; он не собирался никуда уходить. Его ладонь легла в углубление ее талии, едва коснувшись нижнего закругления одной мягкой груди.

Затаив дыхание, Бейли, казалось, ждала продолжения. Но он погладил ее по плечу, сомкнув пальцы на затылке, на буйном беспорядке волос, наклоняя голову красавицы назад, чтобы устроить ее поудобнее в своих крепких объятиях.

И Бейли недвусмысленно ответила на его любовный призыв, прильнув к нему, наклонив голову так, что их губы слились, отчего Ноа потерял способность думать о чем-либо, кроме жарких объятий сексуальной Бейли…

И тут зазвонил его сотовый, разбивая вдребезги тишину, и Бейли отпрянула, будто ее ударили, выскользнула из рук – дальше, еще дальше! Ему вдруг стало неловко. Ноа вытащил телефон.

– Фишер, – отозвался он.

– Тут кое-что интересное, – сообщил Броуди. – Моя пассажирка, которая собиралась в Аспен, исчезла.

Ноа скосил глаза на Бейли.

– Неужели?

– Точно. Просто взяла и сбежала, не сказав ни слова.

Ноа не сводил глаз с Бейли. Иисусе, неужели они только что целовались или он теряет рассудок?

– Наверное, у нее изменились планы.

Бейли смело выдержала его взгляд. Ее щеки порозовели. «Прошу вас», – беззвучно выдохнула она, прижимая пальцы к губам.

Эти губы еще хранили влагу их поцелуя.

Да, они целовались. И Ноа понял, что на самом деле она хотела сказать. Вовсе не «поцелуйте меня еще раз», а «не выдавайте».

– Как прошел полет? – поинтересовался Броуди.

– Кроме того, что заклинило шасси?

– Вот дерьмо.

– Да, это было увлекательно.

– Еще что-нибудь увлекательное?

– Куча всего.

Броуди, один из самых сообразительных парней, которые встречались Ноа в этой жизни, на минуту замолк.

– Столь же увлекательное, как удар молнии, крушение на горном склоне или… неожиданный пассажир?

Ноа нацепил солнечные очки на переносицу.

– Быстро догадался.

– Вот дерьмо, – повторил Броуди. – Неужели правда?

Ноа не ответил. Бейли смотрела на него, и вся душа ее выражалась в этом взгляде.

Да, душа у нее была огромная.

– И что произошло? – спросил Броуди.

– Спроси что-нибудь полегче.

– Ты в порядке?

Ноа сверлил Бейли взглядом. Как и она его. Женщина была словно натянутая струна. Казалось, она на грани нервного срыва. Скажи он сейчас «у-у!», и бедняга хлопнется в обморок.

– Как всегда.

Броуди тихо рассмеялся:

– Отлично. Ладно, я просто откачу самолет обратно в ангар и выставлю ей счет за обслуживание. За оба самолета. Ты же знаешь: сумасбродства богатых и знаменитых частенько идут мне на пользу.

– Да. – Ноа выключил телефон. Бейли не шелохнулась.

Выждав минуту, он поднялся на ноги.

– Я должен закрепить самолет. – Ноа помолчал, приподняв бровь. – Или вы собираетесь задержать меня с помощью шариковой ручки?

Бейли достало совести покраснеть. Она тоже встала.

– Нет.

Ноа смотрел, как она извлекает из-под кресла рюкзак.

– Я застану вас на месте, когда вернусь?

Она вдруг принялась дергать «молнию» на рюкзаке.

Стиснув зубы, Ноа схватил ее за плечи и встряхнул. В его больших ладонях она казалась очень хрупкой. Слабой. С чем-то ей предстоит встретиться лицом к лицу?

– Позвольте выразиться по-другому. Сидите здесь, пока я не вернусь.

Ноа опустил руки, пока еще мог это сделать, смерил ее последним долгим взглядом и покинул самолет.

Холодный воздух бросился ему в лицо. Он находился в сердце гор Сьерра-Невада, с их острыми, крутыми вершинами, на высоте чуть больше шести тысяч футов над уровнем моря. По бокам расчищенного бетона взлетной полосы громоздились сугробы пушистого снега. Кругом, на триста шестьдесят градусов, одни заснеженные пики. Зрелище, от которого захватывало дух.

Именно за этим он сюда прибыл. Снег, лыжи, лыжные красотки, пиво и сон. Зачем ему чокнутая наследница с глазами, которые невозможно забыть, со склонностью запугивать людей с помощью шариковой ручки?

Ноа повозился с крепежом и побеседовал с техником насчет переборки выпускного механизма шасси, все это время внимательно наблюдая за самолетом. Его красавица собирается дать деру – это Ноа знал наверняка.

Ну разумеется! И минуты не прошло, как Бейли вышла из самолета с таким видом, будто она его владелица. Вместо неопрятной простушки, какой она притворялась, на свет явилась роскошная, шикарная Бейли Синклер. Мешковатый свитер исчез. Высоко поднятая голова, вздернутый подбородок, а глаза сверкают, будто она королева пчел. В руках сумка. Сейчас она щеголяла в дизайнерских джинсах, которые льнули к ее телу, как возлюбленный; на ногах красовались шикарные сапоги по колено. Обтягивающий красный кардиган – ну просто ослепительная сирена; все в ней кричит о богатстве и утонченной роскоши. Волосы красавица затянула в гладкий конский хвост, а на губы она нанесла блеск, и теперь ее рот…

Ему нельзя смотреть на ее рот. Какое ему дело, как блестят эти губы или даже то, что они говорят. Он не купится на ее сказки, что бы она ни пыталась ему впарить.