Что такое? Зверюга не тянет?!

Омал подскочил к самой пасти.

– Вот он я! – заорал он. – Фас! Куси!

И отпрыгнул назад.

Нагумах рванулся сильнее. Ревел он теперь беспрерывно, орошая окрестности пахучей слюной. Омал прыгал перед ним как сумасшедший. Трос, натянутый струной, вибрировал от напряжения. Наверное, он даже звенел, но из-за рева броненосца не было слышно. Однако дело двигалось. «Пума» медленно оторвалась о песчаного ложа, зависла в неустойчивом равновесии и наконец встала на колеса.

– Ура! – заорал Омал.

Но радоваться было рано. Разъяренный нагумах продолжал переть вперед, и пескоход юзом двинулся следом. Колеса загребали песок, и слепому было видно, что «Пума» вот-вот опять опрокинется.

– Ма бахт, что делать-то?! – воскликнул Омал. – Как трос отцепить?!

– Атомик вам на что?! – отозвался из термоса нептунианин.

Омал выдернул из кобуры любимый пистолет Джо Бастера. Пальнул по тросу, стараясь уберечься от брызг расплавленного металла. Хватит с него и ожогов от горячего пластика на макушке. Трос лопнул, едва не сбив Омала с ног. Освобожденный марсианский броненосец двинулся вслед остальному стаду, медленно уползающему в пустыню. Конец перебитого троса волочился за ним, как цепь за сорвавшейся с привязи собакой.

– Уф! – Омал отер с чела обильный трудовой пот. – Укатали сивку…

– Что вы сказали, Омал? – поинтересовался Стросс.

– Ничего, это я так… – откликнулся тот. – Надо багаж укладывать и ехать.

– Да-да, пора, – пробормотал профессор. – И в этот раз будьте внимательней…

Омал ничего не ответил, лишь пнул с досады песчаный гребень и с тоской посмотрел туда, куда уводили следы, оставленные пескоходом. И вовремя! Вдоль линии горизонта поднималась стена красной пыли.

Все-таки им удалось оторваться. Пыльное облако, поднятое машинами преследователей, осталось за горизонтом. Час от часу пустыня выглядела все веселее. Барханы распались на отдельные песчаные языки, которые затерялись в зарослях странной растительности, напоминающей исполинские клубки спутанной желтой лески. Далеко впереди в лучах заходящего солнца заблестела серебристая поверхность.

– Вода! – громко сказал Омал. – Или это мираж, а, док?

– Нет, Омал, не мираж, – отозвался Стросс. – Это Гамильтон-канал, главная водная артерия Марса.

– Наконец-то, – буркнул Омал.

Ему осточертела пустыня. Осточертела пыль, скрипящая на зубах. Осточертели кожаные доспехи Джо Бастера. Вид воды вызывал у него дикое желание содрать с себя провонявшие потом тряпки, нырнуть с головой, вдоволь наплаваться, а дальше будь что будет…

Омал нажал на тормоза.

– Знаете что, док, – сказал он. – Плевать на Шорра с его ящерицами. Я паркуюсь у канала!

– Правильно, Омал, – поддержал его нептунианин. – Переночуем на пристани. Там есть небольшой кабачок, хозяин которого, Гурни, сдает проезжающим комнаты. А главное – рядом отделение солиции. Шорр ни за что не сунется в такое место. Он хоть и рептилия, но не идиот.

– Это мне подходит, – сказал Омал, и пескоход покатил дальше.

Солнце погрузилось в воды Гамильтон-канала, окрасив его нестойким багрянцем. Повеяло прохладой. Закатный свет быстро потускнел и подернулся пеплом. Высыпали звезды. Странно было видеть в чужом небе Большую Медведицу.

Пескоход выкатился на хорошую дорогу, вымощенную плитами. Стало так темно, что пришлось включить фары. Криптоновые лучи кромсали ночь, в которой не было ничего неземного, если не считать парочки лун, бодро пересекающих небосвод.

У невысокого, щедро освещенного здания из армированного хромосплава было припарковано с десяток грузовых пескоходов, по сравнению с которыми «Пума» казалась котенком среди львов. Омал с трудом отыскал свободное место. Спустился из кабины с термосом под мышкой. Профессор строго проинструктировал его, как поступать и что говорить. И даже вручил пачку банкнот, которую хранил, видимо, где-то в своем хитроумно устроенном термосе. Омал сунул их в один из карманов жилета и поднялся на невысокое крыльцо бара.

Просторная, щедро освещенная криптоновыми лампами комната была заполнена до отказа. За стойкой слышались громкие голоса, звенели стаканы, но все звуки перекрывал медный грохот музыкальной машины, играющей какой-то танец. Омал с трудом протиснулся к стойке. Кивнул бармену. Тот, не задавая лишних вопросов, поставил перед ним стакан с мутной красноватой жидкостью. Омал, чтобы не показаться невежей, украдкой понюхал пойло. Водка или что-то вроде… Он сделал пробный глоток. Обжигающий комок прокатился по пищеводу. Ах, хорошо… Омал глотнул еще и принялся рассеянно озирать зал.

За столиками восседали пропыленные водители пескоходов с усталыми лицами. Неловко зажав в волосатых кулаках вилки, они сражались с бифштексом и яичницей, не забывая отхлебывать из больших кружек. Не нужно было обладать богатым воображением, чтобы представить, как мчались эти парни по пустынным дорогам, торопясь до наступления ночи припарковаться на берегу Гамильтон-канала у кабачка, где можно поесть, выпить и отоспаться…

Посетители другой категории были совсем не похожи на водителей грузовиков, и уж они приковали взгляд Омала надолго. Судя по кирпичному цвету кожи, голове, лишенной малейших признаков растительности, а главное, двум парам верхних конечностей, это были марсиане. Они сидели на корточках в дальнем углу, закутанные в пестрые хламиды, выставив напоказ рукояти мечей, отдаленно схожих с японскими катанами. Марсиане не пили и не ели, они – дымили. Несколько гибких трубок были подведены к причудливому сооружению вроде кальяна. От него по тесной душной зале распространялся густой, горьковатый, но не лишенный приятности дым.

«Любопытно, – подумал Омал, – а где они припарковали своих многоножек? Неужто отпустили в ночное…»

С не меньшим интересом Омал стал присматриваться и к здешним девушкам.

Между баром и столиками оставался небольшой пятачок, где топталось под дребезжанье музыкального автомата несколько пар. Худенькие девушки в темных и светлых платьях из синтешелка все как одна показались Омалу прехорошенькими. Наверное, сказывалось незнакомое спиртное, ударившее в переполненную впечатлениями голову. Омал сам не заметил, как поставил термос с профессором под высокий табурет. Залпом допил содержимое стакана и двинулся к ближайшей парочке.

– А ну-ка, приятель, – пробормотал он, бесцеремонно оттирая от загорелой большегрудой блондинки в сером коротком платьице темноволосого и смуглолицего красавчика в элегантном темно-бордовом костюме. Откуда взялся такой нарядный среди промасленных водил и пестрых аборигенов, Омал задумываться не стал. Он видел перед собой только девушку, которой, похоже, было все равно с кем танцевать.

– Полегче, приятель, – процедил элегантный молодчик, вновь завладевая рукой блондинки.