Никита уверенно тянет меня из машины и, как только я выхожу, крепко прижимает к себе. Порывисто обнимаю его и позорно реву. А он, уткнувшись подбородком в мою макушку, молча гладит меня по голове до тех пор, пока я немного не успокаиваюсь.

Отстранившись, вытираю мокрые щёки и присматриваюсь к месту происшествия. Судя по следу от колёс, я проехала чётко между фонарным столбом и огромным бетонным блоком, лежащим в зоне между проезжей частью и тротуаром.

От осознания, что я только чудом ни во что не врезалась, меня затрясло. Никита правильно сказал: я точно дура. Вместо того чтобы попросить прощения, устроила какую-то глупую гонку по городу и в результате чуть не убилась.

– Никит, – всхлипываю, решившись на разговор. – Почему ты не рассказал, что согласился на эту должность только из-за меня? И если ты не использовал мою идею, то как о ней могли узнать?.. Ведь я поделилась ей только с тобой.

– Я использовал твою идею, – отвечает прямо, и я дёргаюсь от этих слов, в попытке отступить назад. Но мне не дают, лишь сильнее сжимая в объятиях. Открываю рот, чтобы возмутиться, но не успеваю, Никита перебивает.

– Мне была нужна крутая идея, которая бы побудила руководство одобрить мою кандидатуру.

Я хмурюсь и, поджимая губы, пытаюсь вырваться, но меня стискивают ещё сильнее, прижимая к мужскому телу.

– Аля, я это сделал, чтобы у тебя была возможность получить место руководителя отдела. Если бы ты его не заняла, я бы просто отказался от управления «Лабораторией». А не сказал я тебе об этом, потому что была такая договорённость: до твоего назначения никому ни слова. Поступить иначе я не мог. И, конечно, не предполагал, что подробности моей… вернее ТВОЕЙ, идеи станут известны ещё кому-то. Хотя сама по себе идея и не была тайной.

Постепенно принимая всё то, что говорит Никита, я немного расслабляюсь в мужских руках…

Роняю голову ему на грудь и задумчиво улыбаюсь:

– Светлана сказала, что все отказались… Только ты согласился. Почему, Никит?

Он мягко тянет меня за волосы, заставляя запрокинуть голову и встретиться с его смеющимися глазами.

– Слушай, у тебя ни стыда ни совести, – возвращает он мне мои же слова, приближая своё лицо. – Барбариска, ты извиняться собираешься? – тихо, с хрипотцой в голосе, почти касаясь моих губ.

– Прости, – шепчу я, выдыхая.

И Никита тут же накрывает мой рот поцелуем. Совсем не таким, каким он одарил меня на мостульке. Другим. Лёгким… чувственным… волнующим… Просто невероятным…

– Потому что, – отрывается, и вновь захватывает в плен мои губы… неспешно ласкает… опьяняет своей нежностью, – влюбился в тебя, другого объяснения у меня нет, – и опять его губы на моих.

От этого признания в груди становится тепло-тепло. Крепко обняв Никиту за шею, жадно отвечаю на поцелуй, мысленно заключая: «Полностью оправдан».