— Застрелился. Разорился и свел счеты с жизнью.

— Презренный трус! — бурно отреагировала Глория. — А как же его бедная жена?.. Для нее все это просто ужасно! Ты нанес ей визит?

— О да! — хмыкнул Гольдер. — Видела бы ты ее ожерелье! Жемчужины размером с орех.

— А чего ты хотел? — вскинулась Глория. — Чтобы она, как идиотка, отдала ему последнее, а он бы снова потерял все на бирже и убил себя двумя годами позже, оставив ее без гроша? Мужчины такие эгоисты!.. Ты бы этого хотел, да?

— Ничего я не хочу, мне все равно, — отмахнулся Гольдер. — Но как подумаю, что мы ради вас гробим себя работой… — Он замолчал, наградив жену полным ненависти взглядом.

Глория пожала плечами.

— Нет, мой дорогой. Люди, подобные вам с Маркусом, работают не на благо своих жен, а ради самих себя… И не вздумай спорить! — Она повысила голос. — Работа — такой же тайный порок, как морфин. Без работы ты был бы несчастнейшим из людей, мой милый…

— Ловко у тебя выходит, дорогая женушка, — с нервной усмешкой произнес Гольдер.

Горничная Джойс тихонько приоткрыла дверь.

— Меня прислала мадемуазель, — объяснила она Глории в ответ на холодно-недовольный взгляд. — Она готова и хочет, чтобы мсье пришел взглянуть на ее платье.

Гольдер вскочил.

— До чего навязчива эта девчонка, — прошептала Глория, почти не разжимая губ. Тон у нее был раздраженный, даже враждебный. — А ты балуешь ее, как престарелый любовник. Ты просто смешон.

Но Гольдер, не слушая жену, уже шел к двери. Она раздраженно пожала плечами.

— Хотя бы поторопи ее, ради всего святого! Я жду в машине, а она крутится перед зеркалом. Предупреждаю, она устроит для тебя представление… Видел, как она ведет себя с мужчинами? Передай, если не будет готова через десять минут, я уеду одна. Поступайте, как хотите.

Гольдер не стал отвечать и вышел. На галерее он остановился и немного постоял, с улыбкой вдыхая аромат духов Джойс, такой сильный и стойкий, что весь этаж благоухал розами.

Она узнала его тяжелые шаги по скрипу половиц и спросила:

— Это ты, папа? Входи…

Девушка стояла перед большим зеркалом в залитой светом комнате, лаская ступней маленького золотистого пекинеса Джиля. Она улыбнулась, склонила к плечу хорошенькую головку и спросила:

— Тебе нравится мое платье, папочка?

Ее наряд был выдержан в белых и серебряных тонах. Гольдер смотрел на дочь с восхищением и отцовской снисходительностью. Джойс скорчила рожицу, разглядывая свою гладкую стройную шею и великолепные плечи:

— Тебе не кажется, что вырез следовало сделать пониже?

— Можно тебя поцеловать? — спросил Гольдер.

Джойс подошла и подставила отцу изящно нарумяненную щеку и уголок накрашенного рта.

— Ты слишком сильно красишься, Джойс.

— Приходится. У меня очень белая кожа. Я мало сплю, слишком много курю и танцую, — безразлично бросила она.

— Ну конечно… Все женщины — идиотки, — буркнул Гольдер, — а ты просто сумасшедшая…

— Но я так люблю танцевать, — прошептала она, томно прикрыв веки. Ее красивые губы дрожали.

Джойс стояла перед отцом, он держал ее ладони в своих, но смотрела она не на Гольдера, а в зеркало за его спиной. Он усмехнулся.

— Боже, Джойс! Ты стала еще большей кокеткой, чем прежде, бедная моя детка! Кстати, твоя мать предупреждала меня…

— Она кокетничает в сто раз больше моего! — вскинулась Джойс. — И это просто ужасно, потому что она старая уродина, а я… Я ведь красивая, правда, папа?

Гольдер со смехом ущипнул ее за щеку.

— Конечно, красивая! Я не хотел бы иметь дочь-дурнушку… — Внезапно его лицо побелело, а глаза расширились от ужаса. Он взялся за сердце, попытался отдышаться. Потом боль ушла — но не сразу и неохотно… Гольдер оттолкнул руки дочери, достал платок и долго вытирал лоб и помертвевшие холодные щеки. — Дай мне воды, Джойс…

Она позвала горничную, и та принесла из соседней комнаты стакан воды. Гольдер выпил все до капли, залпом. Джойс взяла ручное зеркало и принялась поправлять волосы, весело напевая.

— Что ты мне купил, папочка?

Гольдер не ответил. Она вернулась и села к нему на колено.

— Папочка, папуля, ну взгляни же на меня! Что с тобой? Отвечай, не дразни меня…

Гольдер привычным жестом достал бумажник и вложил в руку дочери несколько тысячефранковых банкнот.

— И это все?

— Да. Тебе мало? — пробормотал он с натужным смешком.

— Мало. Я хочу новую машину.

— А чем нехороша твоя?

— Надоела. И она слишком маленькая… Хочу «бугатти». Хочу поехать в Мадрид с…

Она замолчала на полуслове.

— С кем?

— С друзьями.

Он пожал плечами.

— Не говори глупости…

— Это не глупость… Хочу новую машину…

— Что поделать, придется обойтись старой…

— Нет, папуля! Папочка, дорогой… Подари мне новую машину, ну подари, обещай, что подаришь… Я буду разумной девочкой… Беринг подарил Дафне Мэннеринг чудный новый автомобиль…

— Дела идут неважно… Весь прошлый год…

— Мне всегда так говорят! А мне плевать, знать ничего не желаю, ты должен что-то придумать!

— Довольно! Ты мне надоела! — закричал выведенный из себя Гольдер.

Джойс замолчала, спрыгнула на пол, чуточку подумала, вернулась к отцу и потерлась щекой о его щеку.

— Скажи, папуля… Будь у тебя много денег, ты бы мне ее купил?

— Что? Машину…

— Да.

— Когда?

— Немедленно. Но у меня нет денег. Оставь меня в покое.

Джойс издала победный клич.

— Я знаю, что нам делать! Сегодня ночью мы поедем в клуб… Я принесу тебе удачу, и ты выиграешь… Ойос всегда говорит, что я приношу удачу… И завтра ты купишь мне машину!

Гольдер покачал головой.

— Нет. Я уеду сразу после ужина. Ты, видно, забыла, что я провел ночь в поезде?

— И что с того?

— Я плохо себя чувствую, Джойс…

— Ты? Но ты никогда не болеешь!

— Неужели?

Она неожиданно сменила тему:

— Тебе нравится Алек, правда?

— Алек? — переспросил Гольдер. — Ах да, малыш… Он вполне мил…

— Ты бы хотел, чтобы я стала княгиней?

— Смотря по обстоятельствам…

— Меня стали бы называть ваше императорское высочество…