— Через что?

— Через унижение! Я пробиралась сюда, словно воришка! Мне было некомфортно! И стыдно!

— Но почему? — искренне удивляясь, спрашивал мой собеседник. — Что именно вас так смутило?

Я промолчала, потому что и без того было понятно, что гарцевать при чужом мужчине в костюме Евы — верх неприличия! Чтобы сказала моя мама? Феликс?! Даже трудно представить…

— Позвольте, угадаю: вы сейчас думаете о том, чтобы сказали по этому поводу другие люди, — произнес он и по моему смущенному виду понял, что прав. — Вы вели себя так, Катерина, словно стыдились себя, своего тела!

Я ничего не говорила. Мне нечего было добавить, потому что он был прав.

— Вы ведь разозлились в тот момент. Какого цвета была ваша злость?

Я равнодушно пожала плечами и произнесла наобум:

— Может быть болотного… или темно-синего…

— Не думаю, — произнес похититель моей одежды и предложил сопроводить меня в мою спальню.

Я наивно понадеялась, что поменяю место дислокации, но вернулась в келью. Он галантно поклонился и пожелал мне приятных снов, перед тем как уйти, как бы между прочим, произнес:

— Не бойтесь спать без одежды!

Человек в маске исчез и закрыл дверь на замок, что меня сильно обрадовало. Если в ночи в нем проснется сексуальный голод, и он решит напасть, я проснусь от скрипа старого механизма и буду отбиваться до последнего.

Я долго не могла заснуть, обдумывая всю эту белиберду с цветами, и представила, как глупо выглядела в момент, когда скакала через коридор в поисках полотенца. Что мне мешало гордо подойти к нему и забрать то, что мне нужно? Ведь, по большому счету, мне вряд ли удалось бы его удивить неприкрытыми частями тела. В современности их в больших количествах демонстрируют и в печатной, и в телевизионной продукции! А если учесть, что я его не привлекаю…

— Это был темно-синий цвет! Моя ненависть была мрачная, как грозовая туча, готовая обрушиться гневом, — прошептала я, плотно закутываясь в простыню, будто в кокон. Вдруг я представила себя со стороны: лежащая словно мумия, я не могла расслабиться даже в кромешной темноте. А вдруг камера могла и в темноте снимать? Есть же приборы ночного видения! Конечно, это было по-детски глупо! Можно было подумать, мой страж сидел у монитора и ждал только одного — пока я скину простынь! Развалившись вольготно, я вдруг почувствовала, что чувствую себя расслабленно без одежды, которая не сковывает мое тело. И почему я раньше не пробовала спать без пижамы и ночной рубашки? Темно-синий цвет развеялся, оставив после себя нежно-голубую дымку, погрузившись в которую я засыпала. Покоя мне не давала одна деталь — фантазия, которая кружила надо мной, словно назойливая муха: мне хотелось, чтобы музыкально-изящные руки незнакомца коснулись моего тела.

— Ты любишь мужа? — зачем-то спросила маска, испортив мне настроение. Завтрак до этого ненужного вопроса был чудесным: мы ели теплые круассаны, запивая их ароматным кофе, пахло корицей, и играла французская мелодия. Я не хотела отвечать на то, что было слишком личным. Меня злил вопрос, потому что мое пребывание в компании моего нового знакомого было благодаря трусу-Феликсу, укрывшемуся в гостиничном номере.

— Это ведь так просто! Ответить «да» или «нет», — настаивал на ответе мужчина, не скрывая иронические искры в голосе.

— Просто — для того, кто ничего не чувствует, — твердо произнесла я. — Или для того, кто любит совать свой нос в чужие дела. Я много раз слышала о том, что люди, неудовлетворенные и с проблемами в личной жизни, очень любят интересоваться делами других.

Маска не сдержала смешка, мужской голос произнес:

— Ну, у тебя, Катерина, все чудесно в личной жизни, не так ли? Ты удовлетворена?

Последнее слово он особенно выделил, и посмотрел на меня так, что я почувствовала легкие импульсы электричества в позвоночнике.

— Сними полотенце, — вдруг сказал он, откинувшись на спинку стула. Это звучала настолько обыденно, словно он просил передать ему солонку или перечницу.

Я зачем-то сжала руки на груди, хотя никто с меня не пытался сорвать злосчастное полотенце. Это все, что у меня было, — одежду мне так и не вернули. Ему нравилось быть хозяином положения, незнакомец смаковал ситуацию дискомфорта.

— Это нечестно!

— Что в этом нечестного?

— Ты здесь начальник и вынуждаешь меня подчиняться…

— Разве? — перебил он. — Катерина, здесь нет начальства. Так получилась, что мы с тобой создаем правила существования в данном пространстве. Ты подписала договор, согласно которому от тебя практически ничего не требуется. Просто будь женщиной.

Меня возмущало его околофилософское блеянье. Эти нелепые размышления на предмет раскрепощения! Сидеть расшиперившись, словно женщина легкого поведения, и расковано жевать круассаны, громко чавкая и посыпая крошками свой лобок?!

— Ты можешь выбрать — либо снять полотенце, либо ответить на вопрос, который я задал. Ты любишь мужа?

Почему-то мне казалось, что просто ответом «да» или «нет» этот мужчина не ограничится. Размышлять на тему разваливающихся отношений (в чем, конечно же, виновата была я!) не хотелось. Беседа о Феликсе была сродни пересечению минного поля. Можно было угодить во взрывоопасную зону и тогда уж костей не собрать. Я поколебалась с минуту, после чего сдернула полотенце и швырнула в лицо незнакомцу. Он высвободил блюдо из-под оставшихся круассанов, свалил их прямо на стол, поставил его на пол рядом со своим стулом и уложил на него полотенце. Словно фокусник, он сделал несколько манипуляций руками и полотенце вспыхнуло. Из того, чем я могу прикрыться, у меня осталось лишь постельное белье, но не было никаких гарантий, что их не постигнет та же участь. Я плотно сжала губы, от злости сердце стучало очень громко, мне даже казалось, что сила его удара колышет мою грудь.

— Какого она цвета? — мягко спросил мой мучитель.

— О чем этот вопрос? — уточнила я, закинув ногу на ногу.

— Твоя злость.

Эта игра в цвета казалась мне детскостью, однако я пыталась понять себя, свои ощущения. Я вспомнила, как накануне перед сном почувствовала цвет своей ярости, сейчас я ощущала почти тоже самое.

— Темно-синий, — мрачно произнесла я.

— Похоже на правду. Синий — сторожевой пес, готовый сорваться с цепи и вгрызаться в глотки обидчикам.

— Как глупо! — процедила я недовольно, ощущая, что сказки Кота Баюна снова оказывают на меня странное действие. — Я сыта! Что мне делать?

— А чем ты занимаешься обычно после завтрака?

Я пожала плечами, вспомнив, что после того, как тень Феликса исчезала за порогом, я оставалась наедине с домашними обязанностями, в моих руках оживали тазы и тряпки.

— Можешь чем-нибудь занять свои руки, — отшутился мужчина, после чего встал, чуть склонился, будто прощаясь, и направился к выходу.