— Итак, — спросил молодой джентльмен, — ваша боль прошла, мистер Мэггс? — Он казался заботливым и доброжелательным и внушал такое же доверие, как ньюгейтский сокамерник.

— Ну давайте, Джек. — Он легонько тронул пальцем его колено и улыбнулся. У него были длинные ресницы и ласковые в коричневых «веснушках» голубые глаза.

Джек Мэггс отодвинул колено.

— Давайте, Джек, вы должны поговорить со мной. — Кто-то вздохнул, и Джек чуть поднял плечи.

— То он речи произносит, — сказал кто-то, стоящий за его спиной, — а теперь молчит, как могила.

— Эй, Джек, — тихо подзадоривал его друг-писатель. — Что вы теперь нам скажете?

— Простите, сэр, какие речи я произносил? — Тобиас Отс широко улыбнулся и посмотрел куда-то вдаль, за плечо Мэггса, а тот, проследив его взгляд, как бы проснувшись, обнаружил, что он в знакомом ему месте, но объяснить что-либо не мог. Обед был прерван. Хмурые, неулыбающиеся гости столпились за его спиной и смотрели на него, как на преступника на скамье подсудимых.

— Вы спали, — объяснил Тобиас Отс. — Я задавал вам вопросы, вы мне отвечали на них.

— Значит, я говорил громко?

— Да, очень отчетливо, — улыбнулся молодой джентльмен. — А теперь, Джек, скажите, ваша боль утихла или нет? Ответа ждут все эти джентльмены.

Но Джека Мэггса беспокоила теперь не боль, а нечто более серьезное.

— Я спал? — Он поднялся со стула. — Я сказал вам, что меня зовут Джек?

Тобиас Отс остался сидеть, скрестив ноги и как-то криво улыбаясь.

— И спал, и не спал.

— Значит, я говорил во сне, да?

— Мистер Отс вылечил вас, — вмешался коротконогий хозяин дома, став между гипнотизером и его субъектом. — А теперь пришло время вам позаботиться о моих гостях и спасти их от голода.

Лакей даже не посмотрел на хозяина.

— Пожалуйста, — продолжил Перси Бакл, который, как всегда, чувствовал себя неловко, отдавая распоряжения прислуге. — Я прошу вас, хотя бы на время побудьте лакеем.

Сказав «на время», он только хотел смягчить свое распоряжение, имея в виду, что лакей в данный момент выполнит свои обязанности, а потом может и отдохнуть.

Но Джек Мэггс услышал только слово «на время». Он решил, что теперь его уволят или случится что-нибудь похуже. Когда хозяин положил ему руку на плечо, он почувствовал себя в опасности.

— Поторапливайтесь, — свистящим шепотом сказал ему Констебл, верный пес хозяина, и тут же постарался увести Джека. — Вон отсюда. Вниз.

Два лакея плечо к плечу вышли из столовой и так же дружно спустились по узкой лестнице вниз.

— Господи, что я говорил?

— Это был грандиозный номер, мистер Мэггс. Вы здорово позабавили джентльменов, но, клянусь Богом, ни испорченный ковер, ни перестоявшая рыба под соусом вам не забудутся.

— Что я говорил? Скажите же мне, вы, дурья голова!

— О, отправляйтесь назад в Боро, никто вас не держит. — Лицо Мэггса угрожающе потемнело.

— Я говорил о Боро? И что еще?

— Вот и он! — весело крикнул Констебл, войдя в кухню. — Того же роста и никаких сомнений не может быть.

Маленькая повариха посмотрела на Мэггса и, зацокав языком и покачав головой, отвернулась.

— Мерси, сними застывшую корочку с соуса и подогрей его хорошенько. Мы будем поливать рыбу соусом прямо здесь, на кухне.

— Мисс Мотт! — попытался возразить Констебл.

— У нас нет выбора, — рассердилась красноносая мисс Мотт. — Рыба вся высохла. Ничего не поделаешь. Мы будем подавать ее, разложив по тарелкам здесь. Вы понесете ее на стол джентльменам, уже политую соусом. Пожалуйста, мистер Констебл, будьте добры, принесите нам тарелки из сервиза «Трафальгар Доутон». Мы должны согреть их в горячей воде.

В другом месте присутствие Джека Мэггса вызвало бы молчаливое сочувствие, но здесь, в полной пара маленькой кухне, все торопясь пробегали мимо него, не ведая, кто перед ними. Правда, он сам отошел в сторону, чтобы дать Констеблу дорогу. Мерси продолжала помешивать легкий розовый соус.

— Что я там говорил? — снова повторил Мэггс, когда Констебл принес тарелки.

— Откуда мне знать? — безразлично ответил тот. — Я в это время чистил ковер.

— Тогда откуда вы знаете обо мне и о Боро?

— О Господи! — воскликнул Констебл. — Да откуда вам еще быть? Из Эдинбурга, что ли?

У Мэггса уже не было времени выслушивать недобрые упреки этих людей. Все дело в том человеке, который там, наверху, на нем теперь сосредоточилась вся его неприязнь. Его раскололи, опустошили, и он не намерен стерпеть это.

Когда оба лакея спускались по лестнице, унося в кухню остатки пудинга, Мэггсу удалось спросить, как часто бывает мистер Отс в гостях у мистера Бакла. Но его вопрос, возможно, не был услышан из-за топота их ног и звона посуды. Однако, когда Констебл поставил свою ношу на стол в кухне, Джек Мэггс убедился, что этот сноб отлично слышал, о чем он его спросил.

— Мистер Мэггс только что изволил поинтересоваться, — начал этот Рыцарь Радуги, — как часто бывает в этом доме мистер Отс?

Эти слова вызвали в кухне взрыв смеха.

— Как часто? — не выдержала Мерси Ларкин, высунув из-за занавески голову в белом чепце. — Нет, Король обычно бывает здесь по вторникам.

Джек Мэггс красный от гнева стоял посреди кухни.

— Черт побери, — процедил он сквозь зубы. — Вы не знаете, над чем ржете.

— Придержите свой язык! — прикрикнула на него мисс Мотт, но даже на ее всегда хмуром лице была улыбка.

— Простите, мэм. — Мэггс тихо произнес эти слова. — Я всего лишь пытаюсь выяснить… придет ли этот писатель снова в ваш дом.

— О, этот дом сейчас в особой моде, — заявил Констебл, плеснув себе в чай немного хозяйского бренди. — Нет такого уличного торговца или дворника, который бы не строил планы пообедать с нашим мистером Баклом. Что касается писателей, то от них отбоя нет, то и дело стучатся в двери.

— Не забывайтесь, — предупредил его Мэггс тем зловещим шепотом, от которого в менее приличных местах кое у кого стыла кровь в жилах.

— Мистер Мэггс — неплохой артист, — не останавливался разошедшийся Констебл. — Однако не разберусь, чего ему больше хочется играть: роль выездного лакея, — тут он похлопал Мэггса по его твердой прическе, — или разбойника?

В Лондоне существовали всего два человека, у которых были веские основания не забывать о том, что Джек Мэггс не терпит, когда кто-либо прикасается к его голове, и вполне вероятно, что Эдвард Констебл получил бы такой же надолго запомнившийся урок, но нетерпеливый звонок потребовал Мэггса наверх.