Мерси теперь не была уверена, что ей нравятся черты лица Джека Мэггса.

— Он не выдержал этого.

Джек Мэггс вопросительно поднял одну бровь.

— Простите, сэр? — сердито спросила Мерси.

— Вы просите у меня прощения?

— Простите, сэр, я думала, что вы хотели что-то сказать.

— Нет, ничего, — ответил он.

— О, вы хотели, — настаивала она и видела, как он колеблется.

— Вы когда-нибудь видели мистера Фиппса? — наконец спросил он. — Какой он? Что он за человек?

Мерси смотрела ему в лицо. Ее переполняли странные чувства, и она не могла их себе объяснить, а Джек Мэггс, глядя на нее, каким-то чутьем угадал, что она стала его оппонентом. Он попытался взять ее за руку, но опоздал. Хихикнув, она повернулась и случайно смахнула с колен спящего мистера Спинкса медную кочергу, которая со звоном упала на плитки пола.

Мистер Спинкc, вскочив на ноги, увидел перед собой незнакомца, держащего в руке длинный белый конверт.

В субботу в пять часов вечера Джек Мэггс был состоятельным человеком, спешащим в Лондон на дуврской «Ракете». Сегодня, в воскресенье, ровно в это же время, он входил в душную каморку под чердаком, которая на какое-то время станет его домом. От скрипевшей двери до закопченного окна было менее трех шагов. Согнувшись втрое, он с трудом поднял раму окна и, высунув голову, окинул взглядом Грэйт-Куйн-стрит.

Унылые жилые дома напротив мало привлекали его, а вот серая шиферная крыша соседнего с домом мистера Бакла особняка явно представляла интерес. Если бы он был мастером и его послали обследовать состояние шифера на этой крыше, он не уделил бы этому большего внимания. Дом был крыт серым девонским шифером, плитки его местами наполовину покрыты желтоватым мхом. Они, казалось, держались прочно, но в одном месте он увидел блеск оторвавшейся оловянной пластины, а чердачное окно было беззаботно открыто всем ветрам.

Осмотр крыши настолько поглотил его, что он не сразу заметил, что происходит в комнате. Лишь отпрянув от окна, он понял, что кто-то колотит в дверь и кричит:

— Откройте!

Какое-то мгновение он стоял перед дверью, сдвинув брови. Ему самому не было ясно, откроет он ее или нет. Он даже снова отошел к окну и опять посмотрел на узкую линию крыш, которые можно в случае чего использовать. Но в конце концов он сделал то, что от него требовали.

В открытой двери перед ним предстало существо с белыми твердыми, как у гипсовой скульптуры волосами, в роскошном из желтого бархата камзоле и в белых бриджах. Прошла минута молчания, за которую нетерпеливый визитер успел войти в комнату и порыться в огромном дубовом шкафу, а Джек сообразить, что перед ним тот же сумасшедший, с кем он час назад играл в дурацкую игру «кто из нас выше».

Эдвард Констебл был более легкого веса, чем Джек Мэггс, у него были красивые тонкие запястья и большие выразительные руки, которые в состоянии недавней истерии он эффектно заламывал. Он был красив, молод, все было при нем: высокие скулы, красивой формы алые губы, даже небольшая морщинка на переносице не портила его орлиный нос. От его недавней истерики не осталось и следа, если не считать настораживающего запаха хозяйского коньяка.

Наконец, не промолвив и слова, он появился из темных дебрей шкафа с ворохом одежды, которую любовно, как актер перед выходом, стал раскладывать на крышке небольшой корзины: бриджи, с которых он стряхнул пушинку, белую рубашку, рядом с ней лег кружевной галстук, который он чуть отодвинул, чтобы освободить место желтому бархатному камзолу, зеркальному отражению того, что был на нем, предварительно стряхнув с лацкана длинную синюю нитку. Ко всему этому богатству он добавил пару длинных шелковых носков и черные туфли с серебряными пряжками.

Двое мужчин стояли рядом и смотрели на все эти вещи.

— Я должен все это примерить? — спросил Мэггс.

— Тсс? — присвистнул Констебл.

— Это следует понимать как «да»? — спросил Мэггс, начав раздеваться, как можно осторожнее, учитывая размеры комнатушки и чувствуя на себе чужой цензорский взгляд.

— Теперь взгляните, — наконец сказал Мэггс, натянув бриджи и чувствуя себя уже в относительной безопасности. — Это одежда вашего партнера, а он был вам близким другом. Его вам не хватает как воздуха, и мне очень жаль… — Мэггс умолк, заправляя рубаху в бриджи, да так неловко, что Констебл, наблюдая, с сарказмом вскинул свою тонкую бровь… — Мне жаль, что я вынужден напоминать вам о вашем славном товарище, которого вы потеряли. Было бы лучше, если бы обошлось без этого, но, видите, в этих обстоятельствах мне ничего не остается, как облачиться в его одежду.

В ответ на это объяснение лакей лишь свистнул сквозь зубы.

— Нехорошо, друг. Мне кажется, что несправедливо свистеть в мой адрес. Как я уже сказал, это не моя вина, и для меня было бы куда лучше, если бы меня послали к портному, тогда все было бы ладно и складно. Но не получилось. — Мэггс накинул камзол. — Туфли жмут, но одежда подошла. Думаю, что доковыляю кое-как, если вы мне поможете.

— Помочь? Даже так?

— Да, так, добрый человек, — ответил Мэггс, придвигаясь к нему поближе своим большим телом. Лакей попятился. — Коли начинать, начнем с первого. Вы должны помочь мне с волосами.

Из глубины комода лакей извлек блюдце с куском белого мыла, круглую коробку пудры и большую пуховку. Все это было тут же предложено и без раздумий отвергнуто.

— Все же, старина, хорошему парню нужна помощь посущественнее, чем блюдце с мылом и коробка с пудрой.

— Значит, хорошему парню хочется чего-то посущественнее?

— Да, это так, — настаивал Мэггс.

— И все же вы должны извинить меня, — пожал плечами Констебл, — потому что мы уже опаздываем на пятнадцать минут, а у миссис Хавстерс заведено: ешь вовремя или ходи голодный.

— Мистер Констебл, я прошу вас оказать мне помощь.

Лакей взялся за ручку двери.

— Мистер Мэггс, я отказываюсь помогать вам.

Рука Мэггса схватила лакея за запястье. И хотя одна нога лакея в туфле с пряжкой была уже за порогом открытой двери, он все еще оставался в комнате. Мэггс, перегнувшись через плененную руку Констебла, захлопнул перед ним дверь и закрыл ее на засов.

— Теперь, Констебл, — сказал он, — вы, кажется, нас обоих подвергаете наказанию.

— О-о… — протянул Констебл сдавленным, полным презрения голосом, свободную руку он прижал к горлу. — Я дрожу от страха. Вы собираетесь убить меня? Вот что у вас на уме? Господи, я так и думал. Он хочет меня убить.

Полегче, полегче, мысленно осадил себя Мэггс.

— Что ж, давайте. Я и вправду прошу вас об этом, сэр, одно удовольствие погибнуть от руки того, кто отлично знает свое дело.

— Парень, — постарался спокойным голосом объяснить ему Мэггс, — вы не так меня поняли.