Спустя несколько минут спальню супругов Бланди оглашает храп. Эльза вздыхает, зажимает ладонь между ног. На столе фотография Беатрис. Ее ясный взгляд буквально вперился в Эльзу. Эльза встает и идет в ванную комнату, взяв с собой фотографию. Ставит ее на бортик большой мраморной ванны и набирает воду.

Добавить несколько капель духов Беатрис, Extrait de pamplemousse, в горячую воду. Лечь в ванну. Открыть кран и зажать насадку для душа меж бедер. Почувствовать, как жар сильной струи постепенно разливается по животу и вульве.

Беатрис по-прежнему улыбается ей с фотографии, ее губы приоткрыты, глаза приобрели нежно-голубой оттенок. Эльза никогда не была знакома с Беатрис, но внезапно чувствует, что ей ужасно ее не хватает. Тоска зарождается в сердце, затем спускается к животу, к бедрам, Эльза все шире раскидывает ноги, поджимает их, чтобы раскрыться навстречу водной струе. Тоска по Беатрис ощущается все острее, она разрастается до неслыханных размеров, она заполняет Эльзу до краев, наполняет ее тяжестью и почти болью. И вот наконец волнами, одна за одной, приходит облегчение, и наслаждение выплескивается, глубокое и нетронутое. Ее груди, щеки, все ее тело розовеет.

Совсем близко, за дверью, нежно похрапывает Тома.

16

Тома пригласили на день рождения. Праздник устроили на Лазурном Берегу, гостей поселили в одном отеле, который по такому случаю арендовали целиком. Выходные обещали быть веселыми и полными сюрпризов. Тома предложил Эльзе поехать с ним.

– Они все хотят с вами познакомиться, – сказал он.

– Но почему?

– Ну, не знаю, возможно, один влюбленный мужчина рассказывал им о вас…

Праздник устроили на полуострове Жьен, была весна, Эльза встретилась с Тома уже на месте, она приехала из Лиона, он из Парижа. Среди гостей она узнала нескольких знаменитых актеров и актрис, режиссеров и продюсеров, она была впечатлена, но виду старалась не показывать.

– Знакомьтесь – это Эльза. Та самая юная особа, которая лишила меня покоя!

– Ах вот почему от тебя никаких новостей нет уже много месяцев, мы так и подумали – Тома наверняка что-то от нас скрывает! И чем же эта юная особа занимается?

– Да она ничем особо не занималась, пока я не вытащил ее из грязи в князи, – ответил Тома.

Несколько человек захихикали.

– Я пишу романы, – произнесла Эльза неровным голосом.

– Я пошутил, – сказал Тома. – Эльза – писательница.

– Еще одна писательница! Но, Тома, ты бы предупредил, что берешь только писательниц, мы бы тебя тогда не знакомили месяцами с актрисами!

– Это случайно вышло, – начала оправдываться Эльза. – Но я восхищалась книгами Беатрис.

– Беатрис восхищались все. Выпьем же, друзья! Выпьем же за полувековой юбилей нашего друга Джонатана, которому пришла в голову гениальная идея собрать нас в этом восхитительном месте у моря!

Гости начали засыпать Эльзу вопросами:

– И как же ты познакомилась с Тома?

– А Беа, ты была знакома с Беа?

– Они были такой парой, как в кино!

– Звездная парочка!

Эльза стала что-то бормотать и в конце концов уронила бокал.

– Твоя подружка такая невоспитанная, Тома! Только что опрокинула свой бокал шампанского прямо мне на платье…

Дважды за вечер Тома ошибся и назвал Эльзу Беа. Она списала это на алкоголь, да никто и не обратил внимания. В один из дней Эльза познакомилась с женщиной лет шестидесяти, невероятно элегантной и изысканной. Эльза решила, что она, должно быть, актриса или модель.

– Я слышала, как вы говорили о Беатрис вчера, вам нравились ее книги?

– Разумеется!

– А мне кажется, что она писала как мещанка, впрочем, она ею и была.

– Но писать это еще никому не мешало…

– В конечном счете она написала очень мало, она полностью отдавала себя Тома, кроме дома и семьи, для нее ничего не имело значения…

– А что в этом плохого? Если жизнь она любила больше, чем творчество? В конце концов, иногда искусство – это просто костыль… Зачем заставлять себя писать, когда тебе это больше не нужно?

– Я так не думаю, если человеку посчастливилось обладать подобным талантом, его долг – дать ему раскрыться!

Она понизила голос…

– Девочка моя, я не читала ваших книг, но я наблюдаю за вами два дня, вы и здесь, и одновременно как бы не вполне тут, от вас не ускользает ни одно слово, ни одно мгновение!

Эльза засмеялась.

– Я надеюсь почерпнуть здесь немного вдохновения, я уже много месяцев ничего не пишу, не идет – и все тут!

– У вас ведь такое не в первый раз, правда? Это самое трудное время для писателя, когда задаешься вопросом, вернется ли к тебе когда-нибудь вдохновение…

Эльза внимательно посмотрела на нее. Собеседница, похоже, понимает, о чем говорит.

– Я долго работала в книжном деле и хорошо знаю, что из себя представляют писатели. Не отчаивайтесь, все придет, и тогда уж – полный вперед! Покажите им, этим буржуям, что такое настоящий писатель!

Подошел Тома: «Эльза, я не познакомил вас с Натали Лежандр? Натали, знакомьтесь – Эльза…» Но Натали Лежандр уже отошла.

– Что ей было надо?

– Да ничего, мы говорили о книгах Беатрис.

– Беатрис ее терпеть не могла.

– Да? Она говорила, что была раньше издательницей…

– Ну боже мой, Эльза, неужели вы не узнали Натали Лежандр? Самого жестокого литературного критика в газете Le Monde?

– С чего это я должна ее узнавать, я вижу ее впервые, я думала, что тут только киношники!

– Она спутница Жанны Лафосс, Жанна – режиссер и, кстати, намного приятнее в общении, вы с ней еще познакомитесь…

– А ваши друзья правы! Что у вас за фиксация на писательницах? Вы могли бы найти себе актрису, раз стольких знаете!

– Актрисы? Какой кошмар, они слишком нарциссичны!

– Ну, по крайней мере вам не будет казаться, что вы вытащили их из грязи…

– Эльза, обойдемся без истерик! О, вы только посмотрите, кто пришел! Изабель, тебе удалось освободиться пораньше, как чудесно!

Эльза не верила собственным глазам: перед ней миниатюрная, с сияющей улыбкой стояла сама Изабель Юппер и протягивала ей руку.

– Очень приятно! Тома сказал мне, что вы писательница! Настоящая писательница! Я поражена!

17

Натали Лежандр была права. Беатрис была родом из богатой буржуазной парижской семьи. Эльза – из провинциальной семьи среднего класса. Отец Беатрис был сыном влиятельного промышленника и знаменитым коллекционером, мать – художницей, они долго жили как рантье и оставили единственной дочери огромное состояние. Было в Беатрис изящество и непринужденность привилегированного класса, она всегда и везде была на своем месте, как у себя дома. Яркие цвета, бирюзовые платки в тон ее серо-синим глазам, дорогие ткани, марки, о которых Эльза и не слышала раньше… Эльза же с подросткового возраста носила только черное и темное. Ей хотелось продемонстрировать таким образом черноту собственной души, предъявить миру свою темную сторону. Чтобы нравиться Тома, она начала носить свитера цвета фуксии, зеленые, желтые, а порой флуоресцентные, почти невыносимо яркие. Хотя они хорошо сочетались с ее вечными джинсами и черной курткой. Тома делал ей комплименты: «Вам идет желтый, вы должны чаще его носить. Беатрис любила цвета, она была такой веселой и жизнерадостной». И в то же время, думала Эльза, она собирала газетные вырезки о женщинах-убийцах. Ей снились сцены самоубийств и реки крови. Эльза читала это, она знала, что скрывали синие шали и яркие наряды. У Беатрис тоже была своя темная сторона. За любовью к ярким цветам и праздникам прятались револьверы. Пресловутые револьверы, в квартире они были повсюду, даже в спальне… У Беатрис, как и у Эльзы, была страсть к разрушению. Эльза была ее литературной сестрой, в сущности, она знала ее лучше, чем Тома, лучше, чем кто-либо.

Когда Эльза была в Лионе, ее жизнь, сосредоточенная вокруг занятий и вопросов сына, казалась ей однообразной.

– Мама, кто такой Карл Великий?

– Король Франции…

– Как Эммануэль Макрон?

– Ага.

– Это было давно?

– О да!

– После динозавров?

– Динозавры тогда уже умерли!

– А ты его видела?

Утром она провожала Лео в школу, в среду[4] – на дзюдо, затем на детскую площадку. Там она встречала других родителей и вела с ними типичные родительские разговоры. А как вам новая директриса, она ничего? Скоро ли дети смогут ходить в школу без масок? Кстати, не знает ли она хорошего ЛОРа в этом районе? Учитель говорит, что малыш плохо слышит…

По будням после обеда Эльза вела литературные кружки, которые были весомой добавкой к ее скудным писательским заработкам. Чаще всего она преподавала подросткам. Во время занятий она полностью посвящала себя юным ученикам и ненадолго забывала о Лео и Тома – двух главных людях в своей жизни, между которыми она разрывалась неделю за неделей.

В пять часов вечера она бежала забирать