— Странно, — сказал Бистрофф, — а девушка на пограничном контроле пообещала, что я оботрусь.

— И я тебе обещаю, — засмеялся Харви.

Оба не сомневались, что за вновь прибывшим дипломатом следят русские контрразведчики. Поэтому о работе не разговаривали, хотя машина Харви была проверена перед выездом из посольства и «жучков» для подслушивания в ней не обнаружили.

Харви учил Роберта переносному значению слов.

— Записывай: «обтереться» — значит «привыкнуть», «освоиться». «Перец» — «молодой человек» и «пельмень» — «молодой человек». «Чокнуться» — «сойти с ума». «Поддать» — «выпить»…

Вечером того же дня Харви повел Роберта на презентацию новой книги.

Презентация — это выпивка и шведский стол для журналистов. Сначала им рассказывают, какая замечательная получилась книга, а журналисты не слушают. Все равно в конце им раздают и книги, и пресс-релизы, то есть листочки, в которых напечатано то же, что рассказывали. Потом все пьют и закусывают стоя.

Книга была о современной живописи, поэтому на презентацию собралось много художников. Американцы холили от одной компании к другой, и везде им были рады. Для журналистов Харви был неисчерпаемым кладезем плетен из голливудской жизни. У художников он время «м времени покупал картины, а двоим-троим помог получить денежный грант на поездку в зарубежные музеи. Вдобавок и Харви, и Роберт знали тьму анекдотов и следили за новостями спорта. Словом, не поболтать с такими полезными и приятными парнями было просто невозможно. Харви всем рассказывал, что уезжает, и представлял нового сотрудника но культурным связям. Роберт улыбался, шутил и раздавал визитные карточки.

Из сотни гостей едва ли хоть один видел в жизни секретные документы. Если бы кто-то сказал им, что американцы — сотрудники ЦРУ, над ним бы посмеялись. Все считают, что разведчику нечего делать там, где нет секретов.

Тем не менее и американцы, и все, кто был на этом вечере, участвовали в операции под названием „Лист в лесу“.

На следующий день сотрудники по культурным связям посмотрели только что открывшуюся выставку модного художника, побывали на презентации нового журнала, оттуда поехали на творческий вечер молодых поэтов и уже ближе к ночи зашли в кабачок, где собирались рок-музыканты. Все повторилось: непринужденные разговоры, обмен визитками.

За месяц неутомимый Харви перезнакомил Роберта с тысячей журналистов, художников, актеров, режиссеров, писателей, балерин, музыкантов. Больше десятка из них были активными агентами ЦРУ. Одни открыто подходили к американцам и вели с ними беседы. Других Харви показывал Роберту только издали. Третьи, глубоко законспирированные, присылали связников.

Чтобы установить этих агентов, русским контрразведчикам понадобилось бы проверить даже не тысячу новых знакомых Бистроффа, а всех, кто в одно время с американцами побывал на выставках, в театрах и в прочих местах. Разумеется, проверить всех не было никакой возможности.

Операция „Лист в лесу“ успешно завершилась: старый резидент передал новому агентурную сеть и готовился к отъезду. Почему „Лист в лесу“? А где, как не в лесу, прятать листья?

Обвинение Кэтрин было глупым, но утопающий хватается за соломинку. Сначала Сергейчик, а за ним остальные бросились к окну. Ноутбука на земле, конечно, не было. Ветки старого клена заглядывали в комнату. Листья на них сильно пожелтели, а некоторые уже осыпались. Сергейчик растолкал всех и выбежал из кабинета. Скоро Маша увидела его под окном. Полковник бродил по газону, пиная опавшие листья, но их было слишком мало, чтобы скрыть что-нибудь больше почтовой открытки.

— Это она, она! — твердила Кэтрин.

Тете Ира увела ее в другую комнату. Не прошло и минуты, как она позвала Деда, а Маше притащила упирающегося Эдика:

— Посиди с ним, а то мешает. Колготки я тебе купила.

Тетя Ира прятала глаза. Маша поняла, что сейчас она будет расспрашивать Деда, как развивается его внучка и не замечалось ли за ней каких отклонений.

Тем временем Сергейчик ушел к соседнему подъезду. В окно было видно, как он разговаривает с пенсионерками на лавочке, а те мотают головами. Пенсионерок было только две на весь двор, и обе с полными сумками. Ясно, что они могли сказать полковнику: мы здесь недавно, шли из магазина и присели.

Вор знал, что делал, залезая в квартиру средь бела дня. Тихое время: школьники в школе, родители на работе, пенсионеры ходят по магазинам или стоят у плиты, обед готовят. И везде нараспашку окно или хотя бы форточка. Всем кажется, что уж днем-то воры не сунутся…

Маша посмотрела на клен: сразу две ветки касались подоконника, но по ним смог бы пройти разве что голубь. И все же вор влез в окно! Маша даже точно знала, когда. Она сидела на кухне с блином и увидела тетю Иру. А в кабинете что-то мягко ударилось — это наивный Эдик наскакивал на вора, приглашая его поиграть.

Кстати, про Эдика Маша совсем забыла. А щенок подкрался сзади, вскочил на задние лапы и толкнул ее в спину. Маша ткнулась лицом в раскрытую оконную раму и — пожалуйста, оцарапала нос о шпингалет. И это в то время, когда Кэтрин только ждет повода для издевок!

Вернулся раскрасневшийся, потный Сергейчик.

— Кошка, конечно, говорит глупости… — начал он. После этого Сергейчик должен был сказать "но" и потребовать объяснений.

— Я все расскажу, — остановила его Маша, — только при всех и один раз.

— Резонно, — согласился полковник. — Тогда и у меня будет условие. Давай повторим все шаги: Кошкины, Иринины, твои — кто где находился и что делал.

— Следственный эксперимент, — с пониманием сказала Маша.

— Да, следственный эксперимент. Может быть, хотя бы установим, в дверь они ходят или в окно — эти невидимки.

Начали с того момента, как тетя Ира ушла в магазин. Сергейчик назвал это привязкой ко времени.

Взрослые — рабы привычек. Тетя Ира родилась в те годы, когда по всей стране все продовольственные магазины закрывались на обед с часа до двух, а остальные — с двух до трех. Ей было нужно в гастроном за подсолнечным маслом и в галантерею за колготками для Маши. Тетя Ира смотрела на часы, вычисляя, как ей попасть в оба магазина, пока не сообразила, что ни в том, ни в другом уже давно нет обеденного перерыва. Однако она точно запомнила, что на ходиках в кухне было без пятнадцати два.

Сергейчик поставил на это время свои часы, чтобы не было ошибки, и скомандовал:

— Начали!

— Иди, Муха, поешь блинков, пока горячие, — сказала тетя Ира и — топ-топ — потопталась у двери, делая вид, что ушла.

— Не верю! — как режиссер закричал Сергейчик. — А плащ? А туфли? И, пожалуйста, выйди за дверь! Потом можешь вернуться.

— Тогда я подумаю, — сказала тетя Ира и начала думать.