Тут она резко повернулась:

— Я хочу тоже поставить условие.

— Я вас слушаю.

— Пусть мой отец будет председателем совета директоров.

Рамон непонимающе смотрел на Эмили, забыв о том, что всего минуту назад восхищался ею.

— И еще пусть ему выплачивают небольшое месячное содержание.

— Действия вашего отца поставили под угрозу будущее клуба, а вы хотите отписать ему почетное место и еще содержание?

Рамон начал закипать от негодования, он не мог поверить своим ушам: что это, глупость или излишняя мягкость? Скорее последнее — но это неслыханно! Прощение нужно заслужить, а кому-то его вовсе не суждено добиться. Уж он-то знает.

Эмили сложила на груди руки.

— Отец не может совсем исчезнуть из клуба, это спровоцирует много вопросов — или, что гораздо хуже, подозрений. Ему нужно иногда показываться на людях.

Рамон пристально посмотрел на нее:

— Так вы печетесь о клубе, не об отце?

— Разумеется. «Ройс» нуждается в стабильности, и пока это все, что меня заботит.

— Согласен на пост, но без содержания, — резко произнес Рамон.

Эмили сжала губы и замолчала. Он напомнил: — Вам нужна эта сделка, Эмили.

Выдохнув, она закрыла глаза и спустя миг снова посмотрела на него:

— Договорились. Надеюсь, больше никаких сюрпризов?

Рамон вспомнил про бухгалтера, но решил, что это может подождать.

— Нет.

Безмолвно кивнув, Эмили вышла из комнаты, с осторожностью обойдя Рамона как можно дальше.

Документ, подтверждающий продажу пятидесяти процентов акций Максвелла Ройса и одного процента акций Эмили Ройс корпорации «Вега», был подписан тремя сторонами в шесть двадцать вечера во вторник. Все могло бы произойти и раньше, но Максвелл пропал, и его ждали почти два часа. Когда же он пришел, от него явственно попахивало виски. Перехватив жесткий взгляд Рамона за столом совещаний, Эмили поняла, что и он раскусил отца.

Подписывая документ, она чувствовала, как бешено колотится в груди сердце, а потом сбежала, как только смогла. Точнее, попыталась сбежать. Максвелл последовал за ней, и было бы странно не обращать на него внимания.

— Почетное место, — произнес он, разглядывая свои ботинки. — Не знаю, что и сказать.

— Думаю, хватит простой благодарности, — ответила Эмили и как можно быстрее вышла. Теперь, день спустя, этот поступок казался подлым и мелочным.

В дверь раздался стук, и Эмили отвела взор от окна, повернулась на стуле и с отчаянием посмотрела на рассыпанные по столу бумаги. Она пришла в офис в семь утра и за два часа не сделала почти ничего.

— Войдите, — позвала она, тут же жалея о своих словах, потому что в двери появился мужчина, ставший виной ее непроизводительной работы.

Как бы хотелось сейчас Эмили возненавидеть Рамона де ла Вега — и то, каким образом ее тело реагировало на его присутствие. Казалось, при виде его у нее поднимается температура, а еще на душе становится неспокойно. Вот он закрыл дверь офиса — как всегда, безупречный, в роскошном костюме, — однако Эмили думала скорее о том, как он может выглядеть без одежды. Она вспомнила, как его близость вчера вызвала у нее волнение и жар между ног, когда губы его остановились в сантиметрах от ее губ… Все эти ощущения были такими неожиданными и так отличались от тех, что появились в присутствии Карла Скиннера. Вчера она чуть не потеряла голову и едва успела прийти в себя, чтобы скомандовать Рамону остановиться. Эмили очень хотела забыть о произошедшем, но даже старое испытанное средство — выпечка — не помогло.

— Доброе утро, — произнес Рамон, и низкий голос его вкупе с интересной смесью американского и испанского акцентов ласкал слух.

Взглянув на его улыбку, Эмили приказала себе не обращать внимания на трепетание где-то в животе. Этот мужчина использует свою внешность, чтобы соблазнять несчастных дурочек. Неудивительно, если он специально тренируется улыбаться перед зеркалом.

— Доброе, — отрывисто отозвалась она и взглянула на часы. — Вы пришли на полчаса раньше.

Рамон присел напротив Эмили — на этом месте двумя днями ранее сидел Скиннер — и обвел взглядом комнату.

— У вас симпатичный офис, — сказал он, не ответив на замечание Эмили о времени.

— Спасибо, — отозвалась она.

Офис и впрямь был приятным, и Эмили его любила. Раньше, когда был жив дед, здесь работал отец, потом он переехал в большой кабинет деда. Эмили, получив в наследство эту комнату, украсила ее яркими картинами и добавила дизайну женственности. Получилось по-деловому, но в то же время очень уютно, и Эмили ощущала себя здесь как дома.

— Надеюсь, так оно и останется.

Рамон приподнял бровь:

— Вы имеете в виду, что он останется симпатичным?

— Что он будет моим, — парировала она. Рамон удивленно нахмурился.

— Ваша работа останется за вами, Эмили.

Хотелось ему верить, однако вера в людей не была ее сильной стороной. Эмили поправила стопку документов на столе.

— Я подтвердила встречу с главами департаментов, она состоится в девять тридцать, — заговорила она, желая поскорее выпроводить Рамона. — Вам что-то потребуется еще?

Мужчина помолчал, и его янтарные глаза были серьезны. Эмили ощутила напряжение.

— Мне нужно, чтобы вы уволили вашего бухгалтера, — наконец произнес Рамон.

Она замерла.

— Что, простите?

— Чтобы вы уволили Джереми Тёрнера.

Эмили вспыхнула.

— Я знаю, как зовут моего бухгалтера. Вот чего я не знаю — так это почему вы хотите его уволить.

— Он создает проблемы.

С негодованием Эмили возразила:

— Джереми работает в клубе уже больше тринадцати лет. Я ему полностью доверяю.

— И это ошибка.

Слыша уверенный голос Рамона, Эмили чувствовала, как по спине бегут мурашки.

— Откуда вам это известно?

— Я знаю, что несколько недель назад Джереми Тёрнер напился в баре и позволил себе обсуждать с посторонним человеком финансовые проблемы вашего отца.

Эмили почувствовала, что не может вздохнуть. Джереми напился? Обсуждал частные дела отца в баре? Растрепал секрет, что она ему доверила? Откинувшись на спинку кресла, Эмили сжала дрожащие ладони в кулаки.

— С кем?

— Это не имеет значения.

— Для меня имеет.

Рамон вздохнул:

— С моей знакомой.

Знакомой — скорее любовницей, с горечью подумала Эмили. Она с трудом заставила себя думать в другом направлении. Зачем Рамону врать? К тому же теперь все понятно, как бы ни ужасно было это признавать, понятно, почему он не побоялся приехать и предложить Эмили сделку: знал, что не все у них в порядке с финансами. Эмили ощутила себя преданной Джереми, которого считала достойным доверия.