— Ну что, Розали, вы ведь все-таки что-то подозреваете?

Девушка молчала. Только на какую-то секунду ее взгляд остановился на прокуроре, и Мегрэ еще раз увидел черные лакированные башмаки на кнопках.

— Выдай ей, Ледюк, сто франков. Извини, что я превратил тебя в секретаря… А вы, мосье, вы довольны ею?

— Как к горничной у меня нет к ней никаких претензий.

— Ну что ж, впустите следующих.

В комнату проскользнул судебный секретарь и встал, прислонившись спиной к стене.

— А, вы тоже явились? Садитесь же…

Доктор, доставая часы из кармана, пробормотал:

— У меня мало времени…

— Ничего! Времени хватит…

Мегрэ зажег трубку, посмотрел в сторону двери, та открылась, и вошел юноша в лохмотьях, с волосами-мочалкой, с гноящимися глазами.

— Вы, надеюсь, не станете… — пробормотал прокурор.

— Входи, парень, входи! Когда у тебя был последний приступ?

— Он вышел из больницы неделю назад! — сказал доктор.

Это, без сомнения, был эпилептик, таких в деревнях называют дурачками.

— Что ты мне хочешь сказать?

— Я?

— Ну да, ты… Говори…

Но вместо того, чтобы говорить, парень заплакал, а потом и вовсе безудержно зарыдал. Он был близок к истерике. Слышны были какие-то неразборчивые фразы.

— Всегда сваливают на меня… Я ничего не делал!.. Честное слово!.. Почему же мне не дадут сто франков, чтобы купить костюм?

— Дай ему сто франков! Следующий! — сказал Мегрэ, обращаясь к Ледюку.

Прокурор был явно раздражен. Полицейский комиссар с небрежным видом заметил:

— Если бы муниципальная полиция действовала такими же методами, то, наверное, на ближайшем заседании муниципалитета…

В углу вполголоса переругивались Розали с женихом. Хозяин гостиницы выглянул в коридор, чтобы послушать, что происходит на первом этаже.

— Вы в самом деле надеетесь что-нибудь выяснить? — со вздохом спросил Дюурсо.

— Я?.. Отнюдь…

— В таком случае…

— Я обещал вам, что сумасшедший будет здесь, и он, возможно, уже здесь.

Вошли еще трое: дорожный сторож, который три дня назад «видел, как среди деревьев пробиралась какая-то тень», и, когда он подошел, убежала.

— Тень ничего вам не сделала?

— Нет.

— И вы не узнали, кто это? Ладно, ему хватит и пятидесяти франков!

Один Мегрэ по-прежнему был в веселом настроении. На площади было уже добрых три десятка жителей, собравшихся группами и поглядывающих на окна гостиницы.

— Ну, а ты что?

Это был старый крестьянин со свирепым взглядом, одетый в черный костюм.

— Я отец той, которую убили первой. Так вот, я пришел сказать, что если я поймаю этого гада…

И этот человек тоже все время поворачивался в сторону прокурора.

— Вы никого не подозреваете?

— Я не подозреваю! Но я сказал то, что вы слышали! Человеку, который потерял свою дочь, ничего не могут сделать! Надо было искать там, где уже кое-что было… Вы не здешний… Вы не знаете… Все вам скажут, что здесь были дела, которым так и не нашли разгадки…

Доктор нетерпеливо поднялся. Полицейский комиссар смотрел в сторону как человек, который ничего не хочет слушать. Прокурор же был неподвижен, как скала.

— Благодарю вас, старина.

— И мне совсем не нужны ни ваши пятьдесят, ни сто франков. Если вы как-нибудь заглянете ко мне на ферму… Вам любой скажет, где она…

Он не спрашивал, нужно ли ему остаться. Опустив плечи и ни с кем не попрощавшись, он ушел.

После его ухода наступила долгая пауза, и Мегрэ делал вид, что очень занят, уминая единственной здоровой рукой в трубке табак.

— Ледюк, дай спичку.

В этой паузе было что-то торжественное. Казалось, что люди на площади тоже старались не шуметь. Ничего, кроме шороха гравия под ногами старого фермера.

— Слышишь, прошу тебя, помолчи!

Это жених Розали поймал себя на том, что говорит громко, а девушка, то ли не решаясь говорить, то ли присмирев, смотрела прямо перед собой.

— Ну что, господа, — сказал наконец со вздохом Мегрэ, — мне кажется, все не так уж плохо…

— Все эти допросы уже делались, — возразил комиссар, взявшись за шляпу и вставая.

— Да, только на этот раз сумасшедший находится здесь! Мегрэ ни на кого не смотрел. Он говорил, уставившись в белое стеганое одеяло.

— Как вы думаете, доктор, после припадков сумасшедший помнит о том, что он сделал?

— Почти наверняка.

Хозяин гостиницы стоял посреди комнаты, и это его еще больше смущало, потому что в своей белой поварской одежде он и так привлекал внимание.

— Простите, но у меня больше нет времени! — сказал, вставая, доктор Риво. — В одиннадцать часов прием, и там тоже речь идет о человеческой жизни…

— Я с вами, — пробормотал комиссар.

— А вы, господин прокурор? — негромко спросил Мегрэ.

— Ээ… я… да… я…

Вот уже несколько минут Мегрэ, казалось, был недоволен чем-то, с нетерпением поглядывая на площадь. Неожиданно, когда все уже встали, готовые уйти, он чуть приподнялся с постели и пробормотал:

— Наконец… минуточку, господа… Думаю, сейчас мы узнаем что-то новое…

И он показал на бегущую к гостинице женщину. Со своего места доктор мог разглядеть ее и с удивлением воскликнул:

— Франсуаза?!

— Вы ее знаете?

— Это сестра моей жены… Наверное, позвонил больной или несчастный случай…

Кто-то взбежал по лестнице. Послышался женский голос. Дверь открылась, и в комнату, задыхаясь, вошла молодая женщина. Она оглянулась в испуге. «Жак!.. Комиссар!.. Господин прокурор!..» Ей было не больше двадцати. Стройная, энергичная, красивая. Но платье ее было в пыли, корсаж порван. Она все время прижимала руки к горлу.

— Я… Я видела его… И… он меня…

Все замерли. Ей было трудно говорить. Она сделала два шага в сторону Риво.

— Посмотри!..

Она показала ему шею, всю в царапинах. И продолжала рассказывать.

— Там… в лесу, у Новой мельницы… Я гуляла, когда какой-то мужчина…

— Я же говорил вам, что мы кое-что узнаем, — проговорил Мегрэ, который вновь обрел хорошее настроение.

Ледюк, хорошо знавший Мегрэ, посмотрел на того с удивлением.

— Вы-то его видели, верно? — продолжал Мегрэ.

— Совсем мало! Не знаю, как я вырвалась от него… По-моему, он споткнулся о корень… Я этим и воспользовалась и ударила его.