я натянула джемпер, схватила свой пластиковый пакет и почти бегом бросилась к двери. Ребекка догнала меня, и мы вышли из класса. Я думала только о булочках с беконом, которые ждут меня в столовой.

— Я совершенно не была готова к вопросу о Лоуренсе. В конце такую чушь написала, потому что не укладывалась во время. Я не успела даже перечитать, — тараторила она.

Мы обе знали, что это неправда. Просто так принято говорить по неписаному школьному кодексу.

— Я тоже, — проговорила я.

Мы спустились по каменным ступеням и проследовали мимо школьной галереи со всеми этими глянцевыми старостами и ученицами старших классов, а в самом нижнем ряду — десятком собак-поводырей в рамочках из серебряной фольги.

— Ты хотела бы, чтобы тебе вернули работу еще на час, чтобы привести все в порядок? — Ребекка оглянулась назад с убедительным выражением страстной тоски. Может, она действительно что-то напутала. — Какой вопрос по Харди тебе достался?

Теперь мы проходили по подземному коридору, ведущему к столовой. Короткие волосы Ребекки вздыбились над высоким лбом. Ее прямота иногда меня раздражает, хотя я знаю, что это глупо. И уж во всяком случае одевается она лучше, чем я. А если у нее нет достойного упоминаний бюста, то это недорогая плата за вполне приличный зад.

— Что-то о пейзаже, — я поморщилась, — «…разве мы не мухи, ползущие по огромной скатерти судьбы?»

— Повезло, ведь мы повторяли это в классе. Мне кажется, я правильно ответила на вопрос. — Она придержала дверь тонкой рукой, потом на лбу ее появилась морщинка. — Господи, хотя я ничего не знаю. Мне надо поговорить об этом с миссис Клеменс после обеда. Хочешь, пойдем вместе?

— Зачем? — Я нырнула вслед за ней в столовую; запах был будоражащим. — Все закончилось. Постарайся забыть об этом. — Я слегка подтолкнула ее в конец обеденной очереди, и мы встали у стены, в то время как семиклассницы толпились впереди. — Послушай, пока не забыла. Мне надо тебе кое-что сказать. Я думаю изменить имя.

— Твое имя? — Ребекка посмотрела на меня, как на ненормальную. — Интересно, на какое?

— На Кэт. Я хочу, чтобы с этого момента меня звали Кэт.

— Зачем?

— Ну, мне так нравится. Я считаю, что оно мне больше подходит.

— Кэт?

— Ну да, — не сдавалась я, — разве ты никогда не хотела изменить свое имя? Бекки, Бекс, Бекхэм? Ну, ради смеха?

Ребекка помотала головой:

— Честно говоря, терпеть не могу, когда люди сокращают мое имя. Ну, хорошо, если ты действительно хочешь, чтобы я называла тебя Кэт, я постараюсь запомнить. — В ее голосе послышалось легкое неодобрение. — Кэт? Кэт! А что потом? Татуировки и легкие наркотики?

Очередь продвинулась вперед, и она стала вытаскивать деньги.

Внезапно в приступе паники я шлепнула себя по бокам.

— О, черт!

— Что случилось?

— Надо же, я ушла и оставила свой пояс с кошельком в экзаменационном классе.

Я точно знала, где он лежал. Я встала и вышла, а он остался на стуле. Еще один экзаменационный ритуал, который у меня есть, это снимание пояса с кошельком. Кроме всего прочего, он мешает, когда я наклоняюсь вперед.

— Ты имеешь в виду твой поясной кошелек? — Ребекка начала рыться в сумке. — У меня достаточно денег, если ты, конечно, просто хочешь перекусить. Я могу одолжить…

— Нет, все в порядке. Мне надо пойти и забрать его, я не могу его там оставить — вдруг кто-нибудь стащит.

На самом деле такое вряд ли могло произойти. Для начала в нем было едва ли больше двух фунтов, и, что более существенно, он ужасно выглядел. Племянница Мэгги сшила его для меня, когда мне исполнилось девять и когда школьный форменный пояс-кошелек — странный предмет туалета, носимый только по причине некоего социального абсурда, стал мне слишком тесен, даже застегнутый на самую последнюю дырочку. Дома по этому поводу случилась ссора. Полл сказала, что самое безопасное — это носить деньги при себе. Я спросила, а как насчет карманов, но она заметила, что я постоянно сую руки в карманы и проделываю в них дырки. Так что племянница Мэгги сшила этот огромный поясной кошелек темно-синего цвета, и с тех пор я вынуждена его носить. Он, конечно, уродливый, но удобный, хотя я скорее отрежу себе язык, чем признаюсь в этом Полл.

Пыхтя, я устремилась обратно по подземному коридору, а затем вверх по широкой лестнице. Я проскользнула во вращающиеся двери и остановилась как вкопанная. Подробности увиденной сцены глубоко запечатлелись в моей памяти.

В дальнем конце холла гигантские красные с золотом органные трубы вздымались асимметричными зигзагами к потолочным балкам. Перед ними располагалась деревянная сцена с одинокой кафедрой, по обе стороны которой были устроены места для посетителей. За ними — ряды стульев с плетеными сиденьями, которые громко скрипели, когда на них садились.

Все это я прекрасно знала, видела раньше тысячу раз на собраниях и актовых днях, но без представшей передо мной совершенно невероятной картины.

Две девушки застыли, будто вставленные в раму высокого окна с каменной аркой по правую руку, где стулья сменялись рядами столов. Донна Френч, да, Донна Френч и Никки Хантер стояли, прижавшись друг к другу. Лицо к лицу, живот к животу, в положении, похожем на объятие, смеясь легким сдавленным смехом.

Они подпрыгнули от неожиданности при моем появлении и еще раз — когда дверь за моей спиной с шумом захлопнулась, но, как ни странно, не отодвинулись друг от друга.

— Ой! — вскрикнула Донна. На ее лице была смесь испуга и веселья.

Никки пронзительно взвизгнула и отвернулась к оконному стеклу. Донна убрала руки за спину и потупила глаза. Я видела, как они одновременно выгнули спины, и их тонкие тела извернулись в стороны в стиле произведений Ар-нуво, но я все еще не понимала. Потом раздался негромкий глухой стук, и мой поясной кошелек, обвивавший их талии, упал на деревянный пол.

Освободившись, девочки отпрянули друг от друга. Никки смущенно хихикала. Она все еще отворачивала от меня лицо, но я ясно могла видеть ее отражение в зеркале. Ее глаза расширились от ужаса, а на лице застыла глупая ухмылка.

Я все еще неподвижно стояла на месте. Донна пошевелилась первая, нагнулась и подняла пояс. Никки восприняла это как сигнал, и со всех ног бросилась вон.

— Извини, — пробормотала Донна, протягивая мне пояс и сдерживая смех. Надо отдать ей должное — она хотя бы покраснела. — Я собиралась отдать его…

Мы обе услышали отдаленный смех Никки, после чего самообладание Донны улетучилось. Бросив пояс на ближайший стол, она выскользнула из холла. Громко хлопнула