– Великодушно, не правда ли? – сказал Мейсон. – А Том, неимея доходов, не может уволиться, так ведь?

– В том-то и дело! И это бесит меня больше всего. Если Томпроработает в этом зоомагазине хотя бы еще год, имея дело с химическимиреактивами, ему потом не поможет никакое лечение.

– И Фолкнер не хочет пойти навстречу?

– Видимо, нет. Он считает, что Том может наслаждаться свежимвоздухом и солнцем во время уик-эндов, а если мистер Гридли так тяжело болен,он вправе не принимать предложения, это его личное дело, Фолкнера это неинтересует. Он заявил, что, если интересоваться здоровьем подчиненных, неостанется времени для бизнеса.

– Значит, Фолкнеру вы тоже не сказали, что нашли его рыбок?

– Нет.

– И не собираетесь?

Она подняла глаза.

– Я боюсь, что он обвинит нас в краже рыбок или еще вчем-нибудь. Я хотела бы, чтобы вы урегулировали этот вопрос. Я чувствую, выкаким-то образом… каким-то образом можете повернуть оружие Фолкнера против негосамого. То есть сделать что-нибудь для Тома.

Мейсон улыбнулся и взял свою шляпу.

– Ваш рассказ затянулся. Пойдемте!

– А вы не думаете, что… Что сейчас слишком поздно что-либопредпринимать?

– Узнать новые факты никогда не поздно, – заметил адвокат. –Во всяком случае, попытка вреда не принесет.

Вечер был прохладным, небо чистым. Мейсон вел машину набольшой скорости, хотя движение на улицах было довольно интенсивным. В этот часлюди возвращались домой из театров.

Салли Медисон рискнула высказать предложение:

– Может, было бы лучше нанять детектива, чтобы он понаблюдалза домом Стаунтонов, а самим подождать до завтра?

Мейсон покачал головой:

– Все нужно выяснить как можно скорее. Дело начинает меняинтересовать.

Они продолжали путь молча; наконец Мейсон остановился переддовольно претенциозным зданием с красной черепичной крышей и широкими окнами.

– Кажется, здесь, – сказал он и, выйдя из машины, направилсяпо бетонированной дорожке к дому.

– Что вы собираетесь ему сказать? – спросила девушка тонкимголоском.

– Не знаю, – ответил Мейсон. – Там будет видно. Я всегдаразрабатываю план разговора только после того, как увижу, с кем имею дело.

Он нажал кнопку звонка, и через несколько секунд дверьоткрыл довольно элегантный джентльмен лет пятидесяти с небольшим.

– Мистер Джеймс Л. Стаунтон? – спросил Мейсон.

– Угадали.

– Это Салли Медисон из зоомагазина, – представил девушкуМейсон. – А меня зовут Перри Мейсон. Я адвокат.

– О, да, да, конечно. Я прошу прощения, мисс Медисон, за то,что меня не оказалось дома, когда вы приходили. Должен сказать, что лекарствоочень благотворно подействовало на рыбок. Я полагаю, вы хотите получитьоставшиеся деньги? Вот они. Я их уже приготовил.

Стаунтон вынул из кармана пятьдесят долларов и, стараясьпридать голосу небрежность, добавил:

– Только не забудьте оставить мне рецепт этого лекарства,мисс Медисон.

Вмешался Мейсон:

– Я думаю, этот вопрос придется решить несколько иначе.

– Что вы хотите сказать?

– Я думаю, сперва нужно выяснить, откуда у вас появились этирыбки. Вы не могли бы сказать нам, где вы их взяли?

Пытаясь сохранить хладнокровие, Стаунтон сразу же наделмаску надменности.

– Конечно, могу, но, полагаю, это не ваше дело.

– А если я скажу вам, что эти рыбки украдены?

– Украдены?!

– Собственно, я не совсем уверен в этом, – признался Мейсон.– Но из-за этих рыбок произошел целый ряд довольно загадочных событий.

– И вы обвиняете меня?

– Отнюдь нет.

– Тогда другое дело. Значит, мне показалось. Мне доводилосьслышать о вас, мистер Мейсон, и я знаю, что вы очень способный адвокат, но, мнекажется, вам следует выбирать слова. Простите, но я предпочитаю справляться сосвоими проблемами собственными силами, а вам рекомендую не вмешиваться в чужиедела. Так будет лучше.

Мейсон улыбнулся и вынул из кармана пачку сигарет.

– Хотите закурить? – спросил он.

– Нет, – сухо ответил Стаунтон и сделал такое движение,словно собирался закрыть дверь.

Мейсон, предложив сигарету Салли Медисон, обратился кСтаунтону:

– Мисс Медисон попросила меня помочь ей советом. Если вынемедленно не дадите нам удовлетворительного ответа, откуда у вас взялись этирыбки, я посоветую ей сразу же обратиться в полицию. Конечно, это довольнонеприятно, но, если вы предпочитаете этот путь, ваше дело. Тут я ничегоизменить не могу.

Он зажег спичку, дал прикурить Салли, а затем прикурил сам.

– Вы что, угрожаете мне?! – запальчиво воскликнул Стаунтон,видимо, готовый перейти в атаку.

Но к этому времени Мейсон уже понял, с каким человеком имеетдело. Он выпустил дым прямо в лицо Стаунтону и сухо сказал:

– Вы не ошиблись.

Тот даже отшатнулся, пораженный нахальной бесцеремонностьюадвоката.

– Мне не нравятся ваши манеры, мистер Мейсон. И я не люблю,когда меня оскорбляют.

– Не удивительно, – согласился Мейсон. – Но вы саминапросились. Сейчас уже слишком поздно что-либо менять.

– Что вы имеете в виду?

– То, что, если бы вам нечего было скрывать, вы бы, чертвозьми, уже давно выставили меня вон! Но нервы у вас оказались недостаточнокрепкими, а любопытство и страх довершили дело. Правда, какое-то мгновение выколебались, раздумывая, не прогнать ли нас с порога и не позвонить ли томучеловеку, который поручил вам заботу о рыбках.

– Как адвокат, мистер Мейсон, вы, несомненно, талантливы, нов данном случае ошибаетесь.

– Возможно. Но как адвокат я знаю, что правда – лучшаязащита от сплетни. Так что призадумайтесь над этим, мистер Стаунтон, да решайтепоживее. Или вы поговорите со мной, или вам придется держать ответ передполицией.

Несколько секунд Стаунтон еще держался за ручку двери,словно раздумывая над этой альтернативой, а затем внезапно посторонился исказал:

– Входите!

Мейсон пропустил вперед Салли Медисон, а затем вошел сам.

Справа, со стороны гостиной, послышался женский голос:

– Кто там пришел, дорогой?

Он распахнул дверь и пригласил гостей войти. Кабинетвыглядел довольно строго: портьеры, письменный стол, сейф, столик длясекретаря. В оконной нише стоял аквариум, где плавали две рыбки.