Как только Стаунтон зажег свет в кабинете, Мейсон подошел каквариуму и начал разглядывать рыбок.

– Вы знаете, – сказал он Стаунтону, – что некоторыенародности называют вуалехвостых телескопов «рыбами смерти»?

Тот ничего не ответил.

Мейсон снова стал с любопытством рассматривать черных рыбокс большими вуалеобразными плавниками и хвостами, выпуклыми глазами, такими жечерными, как и все тело.

– Что ж, – вздохнул он, – теперь я знаю, как они выглядят. Вних действительно есть что-то зловещее.

– Может быть, вы присядете? – несколько неуверенно предложилСтаунтон.

Мейсон подождал, пока не сядет Салли Медисон, а потом самудобно устроился в кресле. Улыбнувшись Стаунтону, он сказал:

– Вы сможете избежать многих неприятностей, если сразу жерасскажете нам все, что знаете.

– Что именно вас интересует?

Мейсон сразу повернулся в сторону телефона.

– Не люблю повторяться. Я сказал: все! И я не собираюсьвытягивать из вас слово за словом. Предпочту позвонить в полицию.

– Я не боюсь полиции. И не надо меня запугивать, мистерМейсон.

– Начинайте!

– Мне нечего скрывать. Я не совершил никакого преступления.И я принял вас в этот необычно поздний час только потому, что знаю, кто вы, ипитаю уважение к вашей профессии. И тем не менее я не позволю себя оскорблять.

– Откуда у вас эти рыбки? – спросил Мейсон.

– На этот вопрос я не могу ответить.

Мейсон вынул изо рта сигарету, не спеша направился ктелефону и снял трубку.

– Соедините меня с главным полицейским управлением, – бросилон телефонистке.

– Минутку, минутку, мистер Мейсон! – быстро проговорилСтаунтон. – Вы уж слишком рьяно беретесь за дело. Если вы оговорите меня вполиции, то сами об этом пожалеете.

Не поворачиваясь и не отнимая трубки от уха, Мейсон повторилсвой вопрос:

– Откуда у вас эти рыбки, Стаунтон?

– Если уж вам так хочется знать, – с раздражением ответилтот, – это рыбки Харрингтона Фолкнера.

– Я так и думал, – ответил Мейсон и повесил трубку.

– Да, да, – вызывающе продолжал Стаунтон. – Эти рыбкипринадлежат Харрингтону Фолкнеру. Он дал мне их на хранение. Я составлял многостраховок для фирмы «Фолкнер и Карсон инкорпорейтед риелторс», и я был радоказать мистеру Фолкнеру услугу. Полагаю, ничего незаконного в этом нет, и,обвиняя меня в воровстве, вы рискуете навлечь на себя неприятности.

Мейсон повернулся в кресле, закинул ногу на ногу и, сулыбкой посмотрев на раздраженного Стаунтона, спросил:

– Как их привезли к вам? В том аквариуме, в котором онисейчас находятся?

– Нет. Если мисс Медисон действительно работает взоомагазине, она должна знать, что это аквариум из магазина, в котором можнолечить рыбок с помощью панелей.

– Так в чем же они были доставлены к вам? – настаивалМейсон.

Стаунтон мгновение колебался, а потом спросил:

– Не понимаю, какое это может иметь значение?

– Очень большое.

– Не думаю.

– Тогда извольте выслушать меня, мистер Стаунтон, – заявиладвокат. – Если Харрингтон Фолкнер действительно поручил вам заботу об этихрыбках, то он совершил обман, заявив полиции, что рыбки украдены. Полиции такиефокусы обычно не нравятся. Поэтому, если вы замешаны в этом деле, советую вамдля вашего же блага сразу поставить все точки над «i».

– Ни в каком обмане я не участвую! Я знаю лишь, что онпопросил меня позаботиться об этих рыбках.

– И сам привез их к вам?

– Да. Под вечер в среду.

– А поточнее?

– Точно не помню, в котором часу, но довольно рано.

– До ужина?

– Кажется, да.

– А в чем он их привез?

– Я уже сказал вам, это не имеет значения.

Мейсон снова встал, подошел к телефону и, подняв трубку,опять начал свой диалог с телефонисткой. Судя по выражению его лица, он былнастроен весьма агрессивно.

– В ведре, – поспешно сказал Стаунтон.

Адвокат медленно, словно раздумывая, повесил трубку.

– В каком ведре?

– В обычном эмалированном ведре.

– И что он вам сказал?

– Попросил меня позвонить в зоомагазин Раулинсона, сказатьему, что у меня есть очень ценные рыбки, заболевшие какой-то жаберной болезнью,и будто я слышал, что в магазине Раулинсона имеется средство, которое может ихвылечить. За лечение этих рыбок я должен был предложить сто долларов. Так что вэтом деле я совершенно чист.

– Вы не так уж чисты, как хотите показать. Вы, кажется, ужезабыли, что рассказали человеку из зоомагазина?

– На что вы намекаете?

– Вы сказали ему, что ваша жена серьезно больна и ее нельзятревожить.

– Я не хотел, чтобы моя жена знала об этом.

– Почему?

– Потому что дело есть дело, а я не люблю посвящать ее всвои дела.

– И только поэтому вы солгали человеку из зоомагазина?

– Мне не нравится это слово, мистер Мейсон.

– Можете пользоваться словами, которые вам нравятся, – ответилМейсон. – Но не забывайте, что вы дали человеку из зоомагазина невернуюинформацию. И вы сделали это только потому, что не хотели впустить его в дом ипоказать этих рыбок.

– Опять вы несправедливы ко мне, мистер Мейсон.

Тот улыбнулся:

– Поразмыслите об этом сами, Стаунтон. Подумайте о том, чтовы будете чувствовать на суде на свидетельском месте, когда я буду задавать вамвопросы. Как вам кажется, сможете выйти сухим из воды?

Он подошел к окну, откинул тяжелые шторы, прикрывавшиеаквариум, и некоторое время стоял не шевелясь, держа руки в карманах.

Стаунтон прочистил горло, словно собирался что-то сказать,но лишь опустился в кресло. Оно заскрипело под его тяжестью.

Мейсон еще тридцать секунд стоял молча, глядя в окно и нарыбок, ожидая, пока его молчание не утомит Стаунтона.

Наконец адвокат обернулся.

– Думаю, – сказал он удивленной девушке, – теперь можно иуходить.

Стаунтон в растерянности проводил их до двери. Раза два онпорывался что-то сказать, но замолкал.

Мейсон делал вид, будто вообще ничего не слышал. У двериСтаунтон остановился.

– Всего хорошего, – сказал он каким-то странным, квакающимголосом.