А Татьяна отошла на второй план… Нет, даже не на второй. Потому что первые и вторые роли делили между собой молоденькая Дина, к которой неровно дышал главреж, и Анжела, его жена. Особенное место занимала Женечка, неизменно игравшая девочек и мальчиков. А вот для Татьяны ролей не находилось. Потому что была еще Олеся Викторовна – актриса в возрасте и жена одного из воротил города, была еще Алевтина – какая-то там родственница самой Анжелы, была… Ой, да актрис-женщин здесь было еще человек семь. И все – жены, любовницы, родственницы… Хорошо, что хоть сейчас они не поехали. Криворуков даже думать боялся, как бы это он предложил чес по району Олесе Викторовне! Вот и не доставалось Татьяне стоящих ролей. Да она и не расстраивалась. Ведь ее Эд взлетел так высоко… Сначала. А потом он слишком сильно привык к положению звезды, к своей незаменимости и безупречности своего таланта. А Татьяна изо всех сил поддерживала в муже эту уверенность. Эд стал относиться к ней свысока – она не представляла уже собой яркую личность. И тут Татьяна промолчала… Ой, да что теперь вспоминать. Сама во всем виновата, а значит… А значит, и в чувства муженька надо приводить самой.

Дина раскладывала вещи в комнатке, которую им любезно предоставили в клубе. Видно было, что никто и никогда здесь не жил – и кроватей здесь не было, поставили две раскладушки, и столик принесли только что. С другой стороны, было чистенько, тепло, и им выдали даже совершенно новые простыни.

Дина еще перед отъездом выключила телефон, и теперь глаза то и дело натыкались на светящийся экран. Она знала, кто это звонил, но трубку не брала. Не хотела.

– Дин, а ты чего – со своим поссорилась, что ли? – спросила Женька, которая тут же рядом уже застилала свою раскладушку. – Ой, а я со своим вот никак не могу поссориться!

– Ты ж говорила, что елку о его голову сломала, – напомнила Дина.

– Хы! Так не поссорились ведь! Это ж от страсти! – удивилась такой непонятливости подруга. – А так…

Женька прижала к тощей груди подушку и закатила глаза.

– Я его никогда не предам! – торжественно пообещала она и тут же между делом добавила: – Кстати, легкий флирт предательством не считается. Небольшой романчик тоже.

– Ну да, это считается изменой.

– Совсем дурочка, что ли? – возмутилась Женька. – Это считается утверждением себя в статусе женщины, между прочим! А мне и вовсе такие романы необходимы, как воздух. Ты же знаешь, я все время только мальчиков играю! Того и гляди, скоро бриться начну.

Дина не стала с ней спорить, это было бесполезно. Да и бессмысленно. Где бы они ни были, на Женьку никто из мужчин особенного внимания не обращал. Так что… Пусть подруга себе придумывает хоть какие романы. До измены ей, видно, так и не добраться.

– Девочки-и, – заглянул в их комнату главный режиссер и масляно заиграл глазками. – Тук-тук-ту-у-ук.

– Какое «тук-тук-тук». Когда вы уже втиснулись? – рыкнула Женька. – А если б я здесь голая была?

– Не вариант, – причмокнул Криворуков. – Вот если бы Диночка… Молчу-молчу-молчу!

Диночка одарила шалуна таким взглядом, что у того сразу сползла улыбка.

– Я… кхм… я вот по какому вопросу… – сразу же солидно заговорил он. – Тут администрация Дома культуры предлагает нам… кхм… баню. Самую настоящую. С вениками. Так что… Если вы пойдете…

Администрацией Дома культуры являлся бодрый, подвижный дедок, лет восьмидесяти. Неизвестно, каким образом ему удалось выбить у деревенского начальства старенький клуб. Это полуразвалившееся помещение старичок, как по волшебству, отремонтировал, назвал его Клубом своей молодости и стал устраивать для сельчан всевозможные развлечения. Жил дедок прямо здесь же, в отдельной комнатке, а чтобы не слишком утруждать себя общественной баней, построил баню рядом с клубом. Старичка звали Платоном Николаевичем, но всем прибывшим он представился дедом Плутоном, вероятно, дедульку тоже не миновала звездная болезнь. Старичок занимал все должности, какие могли быть в клубе, был весел, светел и гостеприимен.

Дина любила баню. И именно деревенскую. Она сразу вспомнила, как бабушка садила ее, маленькую, на полог, парила веником и приговаривала:

– Расти, Динка, как картинка, пусть уйдут напасть, нездоровье, а останутся лишь красота да сила коровья.

Почему коровья сила, Дина не поняла до сих пор.

– Так чего – пойдете? – напомнил о себе Криворуков.

– Я не пойду, – фыркнула Женька. – Я вообще-то укладку сделала, если вы заметили. И куда мне эта ваша баня?

– Я пойду, – кивнула Дина. – Только… если можно, первая. По первому пару.

– Ох ты, – не смог скрыть восхищения режиссер. – Хорошо. Тогда сначала ты, потом идут Анжела с Татьяной, им не хочется сильно париться. Потом… А потом пускай идут мужики всем скопом. А после бани администрация устраивает банкет. В честь нашего прибытия. Прошу не опаздывать.

– А банкет во сколько? – деловито насупилась Женька. – Чтобы не опоздать…

– Откуда я знаю! – фыркнул главреж и закрыл за собой дверь.

Женька расстроенно развела руками:

– Ну и как тут не опоздать?

– А ты не ходи. Подумаешь – банкет! – усмехнулась Дина. – Я вот, например, сразу отдыхать лягу.

– Нет-нет, – замотала головой Женька Крутикова. – Банкеты – это самые главные моменты в нашей работе. Так что… Хотя ты, Диночка, действительно лучше ложись отдыхать. Чего там интересного? Обычная рутинная работа…

И она принялась еще сильнее взбивать подушку.

Дина разобрала вещи и почти сразу же прибежал этот смешной дед Плутон и оповестил, что баня ее ждет.

– Все, Евгения, я ушла, – махнула рукой Дина. – Веди себя прилично, в комнату никого не впускай, ясно?

– Ясно… но ты все же это… не торопись сильно-то. Мало ли?

Впрочем, уже через пять минут Женька передумала и поспешила за Диной в баню. Мужики мужиками, а попариться после тяжелой дороги не помешало бы…

Чеботарев уже давно скинул свою сумку в комнату, а теперь крутился на кухне администрации и помогал деду Плутону накрывать стол. А накрывать было чего. Тут тебе и сальце розовенькое, и картошечка вон бурлит в кастрюле, и рыба красная, и колбаса трех сортов, и какое-то мясо копченое, Чеботарев все никак не мог запомнить, как оно называется, и салатик со свежим огурчиком, аккуратно нарезанный, и главное – большая, запотевшая бутылка самогоночки. Нет, все же хорошо живут у нас в глубинке. Грех жаловаться, вон, даже бутерброды с красной икрой!

– Василь Васильич, а вы какую раскладушку занимать будете? – залетел на кухню Веткин Игорь. Это с ним Чеботарев делил комнату.

– Игореха, не мешай, – отмахнулся тот. – Скоро женщины пойдут в баню, потом мы, придем с пара, а у нас и «С легким паром!» сказать нечем. Надо ж помочь человеку!