Узнав о женихе своей младшенькой, отец сразу возмутился. Опять шкандаль, подумала Алиса. Никак я ему не могу угодить… Скорее бы уехать из родного дома, где стены помогают…

— Чем он зарабатывает? — начал дотошно и подозрительно допытываться отец.

Он не доверял выбору дочери.

— Нефть… — меланхолично пожала плечами Алиса. — Он миллионер… В полном смысле этого слова.

— Твой будущий муж вор! — тотчас закричал, не сдержавшись, отец. — Что такой этот миллионер?! Он обманул и обокрал родной страна! Так выходит!

Ну, сразу — если нефть, значит, мошенник…

— А «родной страна» тоже хороша! — не осталась в долгу Алиса. — И нечего тебе так разоряться! И вообще, если кто-то позволяет себя запросто облапошить, значит, ему правится ходить в дырявой рубахе и латать ее всю жизнь! Так выходит! А в принципе во всем американцы проклятые виноваты!

Капитализм Ренат Каримович считал матерным, по-настоящему бранным словом, ненормативной лексикой, к которой обращаться и прибегать порядочному человеку стыдно. Хотя капитализм в России оставался пока ездой в незнаемое.

— Что нефть? Какой нефть?! Зачем?! — не успокаивался отец. — Этот муж тебе не по карману!

— Ну, это мы еще посмотрим! — заявила Алиса и подумала: «Это я ему не по карману! Обсмеешься!»

И засмеялась.

— Посмотри, кого ты себе выбрала! — шумел отец. — Этот ушлепок тебе даже на подметок не годится!

Миша в это время бродил по Казани, удивленный ее красотой.

— У нас не город, а прямо песня! — часто повторяла Люба.

Алиса привезла жениха на смотрины и быстро пожалела об этом. В конце концов, кому какое дело, за кого она выходит замуж? Ее личные проблемы… А дом… Дом теперь для нее — отрезанный ломоть…

«Ты лучше на себя посмотри!» — хотела отрезать Алиса, но вовремя прикусила язычок. Отец все-таки…

— Не парься! Это мое личное дело! — сказала она. — И ты в него не лезь и его не касайся!

— А этот его тост? — не унимался отец. — Что твой огрызок вчера за столом плел?!

— А что такого особенного? Тост как тост… — пробурчала Алиса. — Нормальный… Миша детей любит и уже заранее о них думает…

— Заботник какой выискался! — закричал отец. — Обмылок, а не муж!

Тост действительно был обычный, заурядный: «Пусть наши дети заимеют богатых родителей!»

Но отец тотчас сразу насупился, надулся и заспешил на кухню к матери, которая часто отлучалась от стола по хозяйственным делам, жаловаться на младшенькую и ее жениха. У отца был вид обиженного ребенка.

Что делать — Ренат Каримович оставался человеком советской закалки и до сих пор безгранично верил в миртрудмай.

— Он социалист, капиталист или нормальный человек? — иногда спрашивал о ком-нибудь отец.

Обсмеешься…

— Аля, Аленький… — слышала Алиса постоянно Мишин голос. — Я, когда увидел тебя впервые… Как ты летела по проходу между креслами… У меня вдруг все поплыло перед глазами… И я понял — это ты… Ты, ты, только ты…

Миша доходил Алисе до плеча. Какая разница?.. В постели все одного роста…

Она становилась его третьей женой. И он встретил ее в небе… Этим все сказано…

Странный, очень некрасивый, но чем-то располагающий к себе маленький человек в очках сразу озадачил Алису своим резким контрастом, диссонансом с уже ставшими до отвращения привычными шумными, вечно полупьяными бизнесменами — пассажирами первого класса. В лице недомерка не было ни одной черты, способной остаться в памяти, — пустое какое-то лицо, подумала Алиса. Природа словно забыла о нем и ничем особым не отметила. И улыбался он неуверенно, как будто не знал — можно улыбнуться или нет. Но Алисе показалось, что очкарик — чужой в этой развеселой компании богатеньких, а значит… А значит, совсем другой.

«Страшненький какой!» — думала она, рассматривая суховатое лицо, сутулое тело с висящими, словно мешающими ему руками и неподвижными, точно из дерева, пальцами. Говорил он тихо и невнятно, робел, стоял неподвижно, смотрел исподлобья. Скрипучий, срывающийся голос… Ржавые глаза… Обрыдаешься глядючи…

Но слишком красивые и блестящие мужчины никогда не внушали Алисе особого доверия. Конечно, она не выбрала бы себе в мужья полного дурака или урода. Или нищего. Это уж точно. Золотая середина, толковый человек, но не лидер в семье, который неизбежно будет давить жену своей властью — вот что ей требовалось для жизни. Алиса понимала, что в браке каждая сторона должна что-то давать, но каждая хочет только брать. Это вроде предложения и спроса. И поэтому отношения в семье надо как-то по возможности регулировать.

Люди испокон веков почему-то считали, что в неравных браках богатый муж всегда приносит великую жертву, а бедная невеста заключает выгодную сделку. Это не так. Вернее, не совсем так… Сделка все равно заключается обеими сторонами.

— Глядеть все время на небо, вверх, и вообще поднимать голову ввысь опасно — можно легко споткнуться, зацепившись за камень, — нередко повторял командир экипажа Виктор.

И насмешливо посматривал на Алису.

— А человек — единственное животное, которое смотрит на звезды, — пробурчала однажды в ответ Алиса. — И одному лишь человеку на земле дано смеяться и плакать.

Виктор засмеялся и зашуршал газетой. До взлета оставалось еще три часа.

— Не-е, не права ты. Я сколько раз видел смеющихся котов и кошек! А вот пишут: опять вспышки на Солнце. Безобразие! Может, Ельцину жалобу написать?

Алиса промолчала. Думала про Михаила. Хотя знала про него слишком мало…

«Эта — последняя, — сказал он себе и сделал Алисе предложение. — Столько жениться — места в паспорте не хватит. Больше не хочу бегать по бабам… Устал, замучился… Да и церковь четвертый брак всегда запрещала».

Он не был христианином. Ну и что? Какая разница? Законы церкви можно почитать, даже не став ее прихожанином. Правда, это странно…

Алиса мгновенно согласилась. Именно ради такого расклада она пошла когда-то в стюардессы. Именно поэтому так рвалась в международные рейсы… И она своего добилась. Хватит вкалывать рабыней на плантации! Самолет до Вены принес ей счастье. Теперь нужно было удержать его в руках.

Вечером Миша в нетерпении ждал возвращения с работы дяди. Тете Беле он сразу рассказал все и в недоумении спросил, почему так странно ведут себя эти артистические дети. И как он, обычный человек, с ними уживется. Тетя тяжело вздохнула и сразу по привычке загрустила.

— Это такая среда, Мишенька, — попыталась объяснить она. — Своеобразная, непохожая на другие… Там, конечно, сложно… Но Нёма сам выбрал эту школу. Он ведь ее окончил когда-то, его все там знают. И меня тоже… — Тетя Бела потупилась, покраснела и смущенно затеребила край белоснежной скатерти. — Мы с Нёмой учились в одном классе, сидели за одной партой…